– Господи боже мой, – прошептал он, наблюдая, как языки пламени пожирают строение, где покоились драгоценные реликвии его утраченного сына.
Внутри сарая хранились детская лопатка Алеши с красной пластиковой ручкой, туристическая горелка, на которой они готовили уху во время последней рыбалки, самодельный деревянный ящик для инструментов, который мальчик старательно разукрасил акварельными красками. Все это сейчас превращалось в пепел под аккомпанемент зловещего потрескивания и шипения.
Соседи один за другим выходили из своих домов, натягивая халаты и куртки поверх ночного белья. Галина Николаевна появилась в массивном байковом халате, ее седые волосы торчали во все стороны, а лицо выражало смесь испуга и злости.
– Иван Петрович! Вы звонили в пожарную? – крикнула она, приближаясь к месту происшествия.
– Еще нет, – растерянно ответил он, только теперь осознав, что стоит и смотрит на огонь, словно загипнотизированный.
Достав дрожащими руками мобильный телефон, он набрал номер службы экстренного реагирования. Голос диспетчера прозвучал механически спокойно на фоне нарастающего рева пламени.
– Пожарная служба. Назовите адрес происшествия.
– СНТ «Ромашка», улица Васильковая, участок шестьдесят четыре. Горит садовый сарай, – проговорил Иван Петрович, удивляясь собственному самообладанию.
– Бригада выехала. Постарайтесь обеспечить безопасность и не приближайтесь к очагу возгорания.
Но Иван Петрович не мог отойти. Он стоял, словно прикованный к земле, и наблюдал, как огонь пожирает последние материальные связи с его сыном. В треске пламени ему мерещились голоса – детский смех Алеши, его восторженные возгласы, когда они вместе мастерили скворечник в этом самом сарае.
Зинаида Михайловна появилась рядом с ним бесшумно, как призрак. Она была одета в длинную ночную рубашку и накинутый поверх плед, босые ноги сунуты в резиновые сланцы.
– Иван Петрович, – тихо позвала она, – идемте отсюда. Вам нельзя это смотреть.
Он покачал головой, не отрывая взгляда от пламени.
– Там… там были его вещи. Алешины вещи, – глухо проговорил он. – Его лопатка, которой он помогал мне сажать морковку. Ящик для инструментов, который он сам покрасил. Горелка, на которой мы… мы готовили рыбу в последний раз…
Голос его дрогнул и сорвался. Зинаида осторожно коснулась его руки.
– Это не случайность, – сказал Иван Петрович вдруг, и в его голосе прозвучала твердость. – Кто-то специально поджег именно сарай. Именно то место, где хранилось самое дорогое.
К этому времени подъехала пожарная машина, и бравые парни в касках и защитных костюмах принялись разворачивать шланги. Один из них, видимо бригадир, подошел к Ивану Петровичу.
– Вы хозяин участка? Что находилось в сарае? Никого внутри не было?
– Садовые инструменты, старая мебель, – ответил Иван Петрович, не желая посвящать чужих людей в свою боль. – Людей внутри не было.
– Хорошо. А вы не заметили ничего подозрительного? Может, кто-то чужой крутился возле участка?
Иван Петрович задумался. Действительно, еще засыпая, он слышал какие-то звуки за забором – шорох, приглушенные голоса. Тогда он решил, что это соседские коты или подвыпившие дачники возвращаются домой.
– Возможно, – медленно сказал он. – Я слышал голоса, но подумал…
– Понятно. Мы составим протокол. После того, как потушим, эксперты осмотрят место происшествия.
Огонь постепенно сдавался под натиском воды, превращаясь в густой едкий дым. Иван Петрович смотрел на дымящиеся головешки и понимал, что это не просто поджог. Это послание. Кто-то хотел причинить ему боль максимально изощренным способом – уничтожив не просто имущество, а память.
