– Видишь три корпуса?
– Да.
Три трёхэтажных корпуса образовывали некий треугольник, внутри которого сделали уютный двор для школьников. На каждом белом корпусе была нарисована огромная буква, так, чтобы она была видна проезжающим на машинах людям.
– Корпус С, который создаёт основание треугольнику, для начальной школы, корпус В для основной, а корпус А для элиты. С 10 по 12 класс.
– Это твой корпус? – с кислой улыбкой спросила я, его шутки начинают бесить.
– Ага, – он прыгал с тротуара на бордюр и обратно, на ходу ещё жуя батончик. Как он это делает? – И твой, кстати, тоже. Раз тебе 16, ты весь апрель учишься в одном со мной классе. Здорово, правда?
– Ага, очень. – Безразлично сказала я, смотря на будущее учебное заведение. – Твой брат Рей ещё учится в школе?
– Нет, два года уже как закончил, теперь в универе.
– На кого он учится?
– А ты как думаешь? – я пожала плечами – откуда мне знать? Да и вообще, что это за привычка отвечать вопросом на вопрос. – А кто мне этот мотоцикл подарил? Инженер он. Сам сделал эти крылья на байке. Его мечта побывать в Технотауне.
– Ого, амбициозно. – В Технотаун пускают далеко не всех, нужно заслужить уважение техноклана или хотя бы привлечь их внимание.
– Именно, хотя иногда мне кажется, он просто выпендривается перед отцом.
– Возможно. – Джексон посмотрел на меня как-то странно, а затем спросил:
– Меня долго мучает один вопрос…
– Спрашивай, раз мучает.
– Из какого же ты клана, Эмма? – он уселся на бордюр и с любопытством смотрел на меня снизу вверх. Меня бесил этот его взгляд, и нужно было ответить на вопрос. Хоть как-то.
– Я… Можешь не спрашивать, пожалуйста, я всё равно тебе не скажу.
– Но почему? Ты будешь жить у нас два месяца, а я даже не узнаю, кто ты! Так что ли? – злость и агрессия начали потихоньку нагреваться в моём горле, но необходимо держать себя в руках.
– Ты же знаешь, обмен – это анонимный процесс.
– Да, знаю, – он резко поднялся на ноги, – и это меня жутко раздражает. – Он походил несколько кругов туда-сюда, затем остановился и неожиданно произнёс:
– Иногда я сожалею о том, что я не оборотень.
– Почему же это? – ярость утихла, а в голосе сквозило любопытство, к которому на краю сознания прибавлялась осторожность.
– У них слух лучше, чем у нас, хоть отец этого и не признаёт.
– Как ты можешь быть в этом уверен?
– Потому что я не слышу твоё сердцебиение, а оборотни слышат. А ты слышишь моё? – он не подходил ближе, просто оставался на том же самом месте. Значит, это был провокационный вопрос. Я слышала его сердцебиение, слышала, как его сердце громкими ударами билось о грудную клетку, словно он стоял рядом со мной. Я покачала головой и ответила:
– Нет, не слышу.
– А теперь тоже самое, только глядя мне в глаза. – Я выполнила его просьбу. – Думаю, ты говоришь правду, – он немного помолчал, встряхнул руками, будто что-то отгоняя, а потом продолжил, – ладно, пойдём. – Он кинул взгляд на умные часы. – Пять часов. У нас в шесть семейный ужин. Пора поспешить. – Я перевела на него взгляд, как бы спрашивая: нам точно нужно присутствовать на этом ужине? – А тебе там вообще обязательно нужно быть. Ты же наш почётный гость. Всё пошли! – он потащил меня вперёд за запястье (не стоило ему так делать), и я споткнулась и завалилась вместе с вампирчиком на асфальт.
Джексон быстро поднялся и предложил мне руку.
– Ты в порядке?
– Вроде да, – сказала я, принимая его помощь и вставая на ноги.
