Жёлтые стены казались липкими. Головы пациенток плыли или висели у коридорных стен лохматыми планетами, диковинными сосудами, каждый из которых был наполнен таинственной, неопознанной жизнью, нездешним пространством, и глаза были как иллюминаторы, ведущие туда – в другое измерение. Женщины сканировали вошедших. Здесь пахло старой постелью, средством для мытья полов, лекарствами, хлором и ванилином.
Дол постучал в дверь кабинета, столь высокую, словно врач был атлантом. Оттуда раздалось холодное «да». Дол протиснулся в судьбоносную щель.
Возле Крата собрались пациентки, начисто лишённые стеснительности. Актёрским навыком преодолев смущение, он постарался проникнуть слухом в кабинет, где два приятельских голоса вели беседу. Ничто не доносилось разборчиво. Пожираемый разноцветными глазами, Крат взялся изучать обстановку. На двери кабинета ниже таблички «Главный врач Соснов Валентин Сергеевич» располагалась листовка: «Воздерживайтесь от случайных связей! Человек – источник заразы». Возле двери к стене был прилеплен большой лист ватмана под названием «Свобода Слова». Тут же на верёвочке висел карандаш. «Нинка, помни, укус вампира начинается с поцелуя», «Хватит хныкать про одиночество, возьми в долг побольше денег и не будешь одиноким», «Деньги не помогут, всякий человек мученик», «Сумасшедшие, плодитесь и размножайтесь!», «Давайте создадим свою партию. Нас большинство. Записывайтесь у Разумника в палате №1 мужотделения», «Дура, сами знаем, где он живёт», «Господи, помоги людоеду стать вегетарианцем!», «Брыськин, молчи!», «Больные, будущее за нами!»
Послышались шаги, и Дол вышел, бодрый, уже здоровый, с тем скрытно-довольным выражением, которое само образуется на лице, если замысел удался. Кивнул: «Заходи».
Крат прошёл за тяжкую дверь.
– Я уже в курсе, – поднялся и протянул над столом руку Валентин Сергеевич. – Вы совершили товарищеский поступок! Однако ж, я и сам готовился вызвать вас, ибо таковы правила следствия. Все фигуранты, включая свидетелей, проходят психиатрическую аттестацию.
Очки – первое, что увидел Крат на лице напротив – два познавательных стекла, и за каждым плавает инопланетянин, круглый циклопик.
Рот Валентина Сергеевича существовал отдельно от глаз. Доктор, тоже актёр в своём роде, поначалу придавал своему голосу приятельскую задушевность, но получалось неважно: должно быть, приятельские чувства давно уже не посещали его.
– Мы будем общаться, а я между делом заполню больничную карту. Обычно новеньких оформляет сестра, но вы же не с улицы, вы – друг моих друзей.
В «больничной карте» таилась какая-то ловушка, доктор весть какая.
– Зачем? Я не больной, – возразил Крат.
– А это мы выясним, Юрий Викторович. Итак, начнём ab ovo, – он потёр нос. – Вы пьёте?
– Н-не знаю.
– Я так и предполагал, – злорадно воскликнул доктор и шлёпнул по столу мягкой ладошкой, созданной для пухлых папок и пухлых попок. – Спросишь русского человека про Бога, или насчёт космического разума, или хотя бы насчёт летающих тарелок, или о призраках – тут он знает, а спросишь, пьёт ли он, так он не знает!
Крат вмиг разозлился.
– Бывают на свете явления, – тоном наставления идиоту заговорил Крат, – о которых нельзя сказать просто «да» или «нет». В правдивом ответе «да» и «нет» смешаны в каких-то пропорциях. Если вы заставите меня выбрать нечто одно, как делают в неправедном суде или при заполнении дурацких анкет, то мне придётся солгать, и я скажу: нет. Потому что, если бы сказал «да», то солгал бы в большей степени.
