Меня и Лиду Гладкýю перевели в четвертый класс, а остальных оставили в третьем – как получается, на второй год. Конечно, и мы, и наши родители были горды за нас. Но если иметь в виду меня, то ненадолго. Ведь к нам с Лидой тут же перевели других девочек. Мы тогда учились раздельно. Были школы «женские» и «мужские». Например, наша 32-я школа была женская, а 38-я возле завода Урицкого за Малым проспектом – «мужская».
Так вот. В нее перевели девочек, которые уже учились в четвертом классе, поэтому очень быстро понимали все, что учительница объясняла, в то время, как до меня не успевало доходить. И так постепенно накапливались непонимания. По математике, когда отец был дома, он мне помогал. А остальные предметы? В общем, дальше я потащилась едва на тройки, учиться стало очень неинтересно. И так продолжалось до шестого класса.
Однажды к нам, уже не в первый раз, пришла мамина клиентка и услышала, как я пою. А она была заведующей детского сектора в клубе Орджоникидзе при Балтийском заводе. И предложила маме привести меня к ним в хор.
На другой день мы пришли. В хор меня, конечно, взяли, но мне захотелось еще и в драматический кружок. Мария Тимофеевна Ти́мина (которую я поминаю ежедневно как мою творческую мать и которая меня воспитала также и человечески) сказала, чтобы я пришла к ней после праздников (дело было перед 7 ноября).
Я пришла, прочитала ей и ребятам тот самый отрывок из «Блокады» О. Берггольц. Всё стояло перед глазами и в сердце. Прочитала так, что она не очень поверила, что я подготовила это сама, без педагога.
А они к Новому году готовили «Ночь перед Рождеством». Уже вовсю репетировали, роли были распределены, и Мария Тимофеевна придумала роль для меня. Она стала работать со мной над текстом Гоголя, а на спектакле посадила меня в декорацию – в «окошечко» украинского дома, и я этим текстом соединяла картины спектакля.
Спектакль готовили к смотру детской художественной самодеятельности. На показ пришла большая солидная комиссия, в основном из Александринки, и во время обсуждения сказали, что спектакль всем понравился (мы второе место заняли).
– А вот мальчику, который играл Вакулу, и «девочке в окошечке» мы советуем подумать об этом как о профессии.
Вот так и началась «моя профессия». И Мария Тимофеевна стала меня готовить в театральный институт.
Я была уверена, что все мои проблемы времен 4-го и 5-го классов закончились. И вдруг… вчера я не могла заснуть, и ни с того ни с сего в голове моей всплывает слово «домра». Ну причем тут это: моя жизнь – и домра? И тут я вспомнила… видимо, мое желание забыть об этом было настолько сильно, что оно было исполнено, и на протяжении всей жизни я ни единого раза даже намеком об этом не вспомнила. Домра! Господи!
И тут я вспоминаю, как мамочка очень хотела, чтобы мы, ее дочки, владели инструментом. Конечно, ей хотелось фортепиано, хотя сам инструмент занял бы всю нашу комнату, такая она была «большая». Поэтому мне решили купить игрушечный рояль. Мама меня повела в ДПГИ Василеостровского района на Девятой линии (за Большим проспектом в сторону набережной). Разумеется, мы опоздали как всегда, всё расхватали другие. Оставалась только домра. Мы решили, что можно попробовать, потому что от нее можно и на гитару.
Я попробовала – и почувствовала себя такой же тупой, как и в классе. Разумеется, стала пропускать, ходила только по настоянию мамочки.
