Лавронов помолчал, потом осторожно, будто стесняясь, спросил:
– А серьёзные есть?.. Серьёзные женщины, я имею в виду?
– Есть и серьёзные, – с готовностью ответил Хитров. – Но такие меня не интересуют… А ты, Вадим Валерьевич, никак настраиваешься до сурьёза?.. Ну, как говорится: каждому – свою. Насчёт серьёзных баб смотри сам, а вот несерьёзных – гарантирую. Хочешь, по фамилии назову тех, кого не надо долго уговаривать?..
Первой реакцией Лавронова стал непроизвольный отрицательный жест, но получился он скомканным, вялым, и Хитров понял это полуотрицание как согласие. Назвал несколько фамилий – актрис и не актрис.
Вадим Валерьевич, чувствуя себя неудобно в слишком откровенном разговоре, всё же отметил, что фамилии Вешневой не прозвучало. И тогда он признался, просто самому себе, что именно желание услышать или не услышать её фамилию и стало причиной невнятного ответа на прямо поставленный Хитровым провокационный вопрос.
– Ну, вот так, Вадим Валерьевич, военную тайну я тебе выдал, а уж как воспользоваться ей, решает сам генерал. Без бабы-то тяжеловато, если, конечно, у тебя никого. Ну, ладно. – Завпост ещё раз взглянул на подписанную директором накладную. – Я полетел за хозтоваром.
Он вышел из кабинета, на ходу отпустив шуточку секретарше, что-то сосредоточенно печатавшей на машинке, чем заставил её поднять голову и мило улыбнуться.
Лавронов уселся на своё директорское кресло и задумался. Хитров прав, без женщины, действительно, тяжко, это ясно и без правоты Хитрова. Тяжко и в смысле мужском, и вообще. Так уж устроен человек: в любых обстоятельствах высматривает себе свою половинку.
Раненный женским предательством, Вадим Валерьевич, в свои сорок два ещё надеялся на встречу и по-юношески лелеял в душе наивные романтические мечтания. Хотя в таком возрасте, Вадим Валерьевич, нужно уже, конечно, быть реалистичнее.
Лавронов за пролетающие недели несколько раз видел Ольгу Вешневу, встречаясь с ней то во дворе театра, то на лестнице служебного входа, ведущей на второй этаж, в театральные гримёрные.
Здание городского театра шестьдесят лет назад было спроектировано так, что сцена и зрительный зал располагались на втором этаже, куда вела из фойе первого этажа широкая мраморная лестница. На втором этаже располагались также гримёрки актёров и большой кабинет бухгалтерии; на первом – театральный буфет, гардероб, приёмная с кабинетом директора, а также кабинеты главного режиссёра, художественный цех и каптёрка завпоста. Все прочие службы и цеха находились на третьем этаже, что было не очень удобно администраторам, работающим со зрителем, и костюмерам, разносившим актёрам костюмы к спектаклям. Из коридорчика служебного входа лестница поднималась в актёрские гримёрные. Также отсюда можно было выйти через дверь в зрительское фойе.
Вадим Валерьевич несколько раз лицом к лицу встречался с Вешневой, бегая по этажам театра по своим директорским делам. Руководитель и актриса вежливо здоровались и вежливо проходили мимо. Лавронову казалось, что Ольга Вешнева, отвечая на его приветствие, чуть улыбается, и улыбка её не была дежурной, а шла от сердца. Или Вадиму Валерьевичу, как одинокому мужчине, просто этого хотелось? Или может она и не улыбалась ему своими аккуратно накрашенными, чуть припухлыми детскими губками?.. может, это её обычное выражение лица?.. или может?.. всё может, впрочем.
