Вместе мы находим ответы. Все начинается в детстве, а возможно, и раньше… Но не так важно, с чего начинается тьма. Важно, что мы с ней делаем, чтобы стать светом.
Ходит дурачок
по лесу.
Ищет дурачок
глупее себя
Идет Смерть по улице,
несет блины на блюдце.
Кому вынется – тому сбудется,
тронет за плечо, поцелует горячо.
Полетят копейки из-за пазухи долой.
Егор Летов. Про дурачка
Мне семь лет. Я – девочка. Сейчас лето – и я тону. Холодная, мокрая, пахнущая тиной вода заполняет мой нос, рот, покрывает голову. Воздуха катастрофически не хватает! Я жадно хватаю воздух ртом, прежде чем снова уйти под воду. В темноту. Очень хочется дышать, легкие горят, мое тело отчаянно машет руками и ногами в поисках опоры. Опоры – нет. Мне – семь. Отец учит меня плавать. Он взял меня купаться на пруд. Сегодня теплый летний день, солнце, радостное предвкушение.
Утро начиналось, как обычно, – солнечно. На день рождения, на выпускной из детского сада, накануне первого класса мой папа подарил мне новый велосипед – «Школьник». Все подружки во дворе просили покататься, да и мне было не жалко. Мы прыгали по крышам гаражей, носились в казаки-разбойники. Осенью меня ждет первый класс, но сегодня утром меня разбудили теплые солнечные лучи и мамин голос: «Соня, иди завтракать!»
Мама у меня красивая, теплая, но ее бывает так мало! Мама – врач-психотерапевт, она пишет диссертацию и лечит людей, которые сошли с ума. Иногда я хожу с ней на работу и вижу настоящих сумасшедших. Они очень страшные, непредсказуемые и непонятные. Мне семь лет, и я уверена, что знаю все о шизофрениках, психопатах, невротиках и могу отличить здорового человека от больного. Мамина библиотека полна книг Фрейда, Юнга, Ясперса, Фромма и других авторов, знающих все о темной стороне человеческой души.
Я бегу завтракать, впереди – лето, свобода! Мы с отцом берем полотенце, купальник и отправляемся на городской пруд. Мое утро проносится перед глазами: «я же тону!» Мне семь, и будет ли восемь – простая задачка, которую я должна немедленно решить.
Сегодня я знаю с десяток людей, которых родители учили плавать таким же способом: кинуть в воду и позволить выплыть самостоятельно, ожидая пресловутого включения инстинкта самосохранения. Все те, с кем я говорила, – выплыли. Пока мои руки молотят по поверхности воды, детский ум осмысляет один простой вопрос: почему? Ответить на вопрос не успеваю. Ноги находят дно, я неловко делаю шаг, еще один… вдох… жива. Отплевываюсь, плачу, дуюсь. Отец радостно смеется – он доволен собой, научил дочь плавать. И я довольна собой – выжила. Не показывая слез (девчонки не плачут!), я замораживаю их внутри. Молча иду домой, пиная синими сандалиями мелкие камушки. Камни разлетаются, оставляя в пыли маленькие глубокие траншеи, останавливаются, отбрасывая большую тень в ярком солнечном свете.
Мой папа – хороший, надежный, сильный… Но почему он совсем не чувствует мой страх, мою боль? Неужели он меня не любит настолько, что может позволить утонуть? Папа добрый или злой? Я вижу солнечный свет и тень от камушка, я вижу свою тень, которая бредет по дороге. Чем выше солнце – тем длиннее тень. Моя тень, папина тень идут рядом, возникает странное и щемящее чувство – на грани понимания. И исчезает. Мы приходим домой, жизнь продолжается. Мой папа скорее добрый – мы много времени проводим вместе, катаясь на велосипедах и лыжах. Он берет меня с собой на охоту, топит печь, заваривая душистый чай из трав, охраняет мой сон. Но когда он сердится – я его не узнаю, рядом с ним становится страшно.
