– Я расскажу Вам всё,– согласился Коля, и Актаков приготовился услышать то, для чего, возможно, и родился.
– Я весь внимание, – сказал он.
– Сначала был Вестник, – начал Коля. – Он пришёл для того, чтобы рассказать людям о грядущем…
На миг Актакову показалось, что сияние Колиных глаз усилилось, когда он заговорил о Вестнике, но, в то же время, в них промелькнула неизречённая грусть, будто Коле было больно вспоминать (или выдумывать!) об этом.
– …о том, что надо делать, чтобы прийти в конце своего пути к Богу. Он спустился на землю в надежде на то, что его послушают, но… его не увидели, не услышали, не заметили… У Вестника была одна миссия. Он должен был найти такого человека, который смог бы докричаться до людей. Он должен был найти Глаголющего, который пророчествовал бы до Последнего Дня. И он нашёл его… Я слышал Последнего Пророка…
Коля на мгновение замолчал, словно подыскивая нужные слова. Это мгновение показалось Ивану Фёдоровичу неизмеримо долгим.
Свет глаз его собеседника померк. Так бывает с теми людьми, которые очень глубоко уходят в своё подсознание. Актакову показалось, что в то же мгновение нарушилась связь, которая пролегла было между ними. Начала набирать силу та половина, которая хотела отринуть бредни о Последнем Пророке. Она кричала, что это очень заразный случай и болезнь передаётся от больного ко всем, кто с ним контактирует. Коля тем временем вёл борьбу с самим собой. Белые крылья души тянули его вверх, а камень, привязанный к шее, – вниз.
Наконец пациент заговорил, но на этот раз по-другому, не своим голосом и очень-очень быстро, словно боялся, что не успеет сказать всё.
– Первый этап, – говорил он, – это, говоря на нашем языке, всевозможные природные катаклизмы. Это наводнения, землетрясения, пожары, войны, эпидемии и т.д. Первый этап практически завершён. Бог пытался предупредить род людской, но Его уже никто не слушал, потому что Его превратили в догмы и запихнули в книги. Слово перестало быть Живым для людей, и поэтому они отошли от истинной веры.
Тогда был послан Вестник. Он нашёл Глаголющего и возложил на него миссию Последнего Пророка. Я слышал его.
Вестник ушёл, а Глаголющий умрёт перед вторым этапом. Когда тот наступит, уже ничто не спасёт человечество. Глаголющий умрёт, понимаете?
Коля заплакал. В Актакове начала подниматься ярость. Да кто он такой, этот человек, чтобы угрожать ему и всему человечеству?
Внутри Ивана Фёдоровича происходила борьба не на жизнь, а на смерть. Пока и та сторона, что внимала Колиным словам и была готова идти хоть на край света, лишь бы спастись, и та, что отрицала всю эту ересь, были равными по силе, поэтому он взглянул на своего собеседника в поисках истины.
Его глаза… Может быть, показалось? Сияние Колиных глаз пошло на убыль. Того явно что-то терзало изнутри, но что? В голубой лазури, такой мягкой и чистой, появились красноватые прожилки, намекающие на угрозу, желающие испепелить.
– Говори же! – взмолился Актаков.
– Если Глаголющий не будет услышан, – продолжал Коля, – а Слово не станет снова Словом Живым в умах людей, то тогда наступит второй этап. Он будет кратким, но действенным. Случится затмение. О, нет, не Луна скроет Солнце от наших глаз, но закроется Око Господне и станет темно, как в желудке у дьявола. Даже звёзд видно не будет, только… две кометы рассекут небо крестообразно, и это будет Знак…
