Розария и Орфей, стоявшие снаружи, переглянулись.
– Ты что там так долго делал? – спросила Розария, приподняв бровь.
Лоран только пожал плечами.
– Давайте просто скажем, что я узнал кое-что интересное о старых книгах.
Орфей ухмыльнулся:
– Надеюсь, это не было чем-то… слишком пикантным.
Каллиан усмехнулся, наблюдая, как его гости скрываются за дверью. Когда они ушли, его взгляд стал серьёзным.
– Ран, Ран… – пробормотал он. – Что же ты за пазл такой сложный?
Затем он закрыл дверь и углубился в свои записи.
Дом Каллиана стоял на пересечении миров. Внешне это был скромный, едва заметный особняк, спрятанный за глухими стенами высокого сада, заросшего виноградной лозой. Ворота из кованого железа украшала небольшая табличка с выгравированными древними символами, которые лишь опытный маг мог расшифровать. Дом находился не совсем в нашем мире, но и не вне его. Каллиан создал это место как пристанище, уединённый уголок между измерениями, где можно было спрятаться от суеты реальности.
Если зайти внутрь, то это пространство расширялось, напоминая лабиринт комнат, каждая из которых выглядела как портал в другой мир. Библиотека, уходящая в бесконечность, лаборатория, в которой парили алхимические колбы, спальни, будто вырезанные из снов. Все механизмы и мебель здесь выглядели как из прошлого, но дышали магией. Вокруг витал запах пыли, старой кожи, трав и едва уловимый металлический аромат заклинаний.
Несмотря на всё это, Каллиан редко пользовался своей магией, чтобы влиять на мир. Он был наблюдателем и мастером нейтралитета. Поэтому, когда герои покинули его дом, они прошли через "парадную дверь", которая адаптировалась к обычной реальности, выведя их на тихую улочку в черте города. Дом словно на время "стал обычным", позволяя им вернуться в мир.
Фаунакрис, город крайностей, встречал их грязью и блеском. Узкие улочки старого квартала источали запахи гниения и прелости, их заливали потоки мутной воды, текущей вдоль домов. Повсюду толпились люди: кто-то пытался продать корзины с вяленой рыбой, кто-то тянул за собой телегу с ломом, а дети с беззаботным смехом бегали босиком по грязным камням. Грязь липла к обуви, а над головами висел постоянный гул рынка.
Но стоило лишь повернуть за угол, как перед ними открывался другой мир. Широкие, вымощенные камнем улицы блестели, словно драгоценности, отмытые дождём. Здесь гуляли знатные дамы в дорогих платьях и господа в элегантных костюмах. По бокам улиц стояли кованые клетки, в которых заключены редкие звери со всего мира: пурпурный феникс, сверкающий, как пламя, тигр с серебристой шкурой, и даже странное существо с прозрачной кожей, через которую были видны его внутренние органы. Прохожие останавливались, чтобы полюбоваться или сделать ставку на аукционе.
Орфей, увидев клетки, тяжело вздохнул. Его взгляд задержался на фениксе, чьи крылья уныло опали вниз. Он пробормотал себе под нос:
– Искусство, как и свобода, не должно быть в клетке.
Лоран шёл молча, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри всё кипело. Он сжимал кулаки, видя, как люди проходят мимо клеток, словно перед ними не живые существа, а всего лишь диковинные игрушки. Его мысли возвращались к Бору, к словам о том, как важно делать значимые попытки. Но что значит быть значимым в мире, где всё продаётся, даже жизнь?
Розария шла впереди, её глаза метались от одной детали к другой. Она молчала, но её осанка, прямой, твёрдый шаг выдавали напряжение. Каждый взгляд на страдающих существ, на контраст между роскошью и нищетой, напоминал ей, зачем она здесь. Это всё ради её сестры. Любые испытания стоили того, чтобы спасти близкого человека. Но внутренний голос всё же шептал: "Какой ценой?"
