Что, если хозяин ротонды дал ей не исполнение желания, а только возможность его исполнить? Может, это был шанс, а она его упустила?
Хотелось визжать, рыдать и крыть себя матом. И избить заодно. Ногами. Но пришлось ждать, пока одну из этих ног не заберут на обработку и рентген. К счастью, ничего ужасного не обнаружилось - ни перелома, ни трещин, только сильный ушиб. Рану промыли, обрызгали едучим спреем и туго забинтовали.
Сразу вызывать такси Надя не стала – в тайной надежде: а вдруг дождутся? Но нет, уехали. Крепко выругавшись, она открыла приложение. Денег хватило копейка в копейку. По пути домой она глотала злые слезы и чувствовала себя старухой с разбитым корытом.
- Надя, ты с ума сошла? – выскочила в прихожую мать. – Я уже всех твоих подруг обзвонила, все больницы, только до моргов еще не дошла. Не знала, что и думать, три часа ночи.
- Мамочка, прости, - всхлипнула она, дав наконец выход досаде. – Я у Вики была, у однокурсницы. Гроза началась, осталась переждать. Отправила тебе смску.
- Ничего не было.
- Да, я уже потом увидела. Она не ушла. Вот, смотри, - Надя еще в такси приготовила отмазку. Поскольку режим полета остался включенным, сообщение повисло. – Не знаю, что с телефоном, не работает. Выходила из метро, поскользнулась и упала. Пришлось в травму ехать. А там очередь огромная. И не позвонить.
- И как же ты домой добралась?
- Было немного на карточке, вызвала такси.
- Бедная ты моя, бедная, - мать обнял ее. – Давай, ложись.
Наплакавшись в подушку, Надя уснула уже под истошные вопли утреннего мусоровоза, приехавшего вывезти помойку. А проснулась ближе к обеду от звонка в дверь. Мать была на работе, пришлось накинуть халат и ковылять в прихожую. Посмотрела в глазок и увидела незнакомого парня.
- Кто там?
- Доставка.
- Я ничего не заказывала, - испугалась Надя.
- Значит, вам заказали. Надежда Полевая – вы?
Приоткрыв дверь на цепочку, Надя взяла у парня что-то огромное, завернутое в крафтовую бумагу – еле протиснулось в щель. Сняла обертку и увидела букет кремовых роз. Стала считать, но после двадцатой сбилась. Из-под обертки выпала карточка:
«Надя, скорейшего выздоровления. Андрей».
Паша проснулся с такой головной болью, будто квасил полночи, да еще какой-то бодягой. И с соответствующим настроением. Вставать не хотелось. Вообще не хотелось открывать глаза, но тусклый утренний свет пробивался сквозь закрытые веки.
Ну и приснится же такая хрень!
Поздно вечером он уже спал, когда его разбудил звонок. Как подкинуло. Потянулся за телефоном, уронил, пришлось вставать. Его и днем от каждого звонка бросало в дрожь, а уж ночью-то!
Мать болела третий год, счет пошел даже не на месяцы – на недели. Когда поставили диагноз, еще пытались что-то делать. Операция, химия, облучение, вторая операция. Отец возил ее за границу – стало только хуже. Потом смирились. Пытались как-то протянуть время, облегчить страдания. Устала она сама, устали родные. Находиться дома было невыносимо. С первого курса Паша снимал квартиру – не сам, конечно, отец оплачивал. Старался заходить к родителям почаще, но надолго его не хватало. Ощущение беспомощности, невозможности изменить ситуацию выжирало изнутри. Сидеть рядом с матерью, видеть ее глаза, которые смотрели словно уже с другой стороны, вымучивать фразы ни о чем – это было невыносимо.
Две мысли боролись в голове постоянно, отталкивая друг друга.
