Вчерашняя ночная вылазка казалась каким-то дурным сном, будто стоит посильней потрясти головой, и все развеется. Один сапог нашелся сразу, а вот другой никак не желал объявляться. Опустившись на колени, заглянул в угол.
В дверь тихо постучали. Я невольно вздрогнул, но сразу понял, кто это и в нерешительности начал метаться по комнате.
Натянув сапоги, рванул к двери, щелкнул задвижкой замка, поднял голову…
Передо мной стояла Александра. Бледная, с ярким румянцем во все щечки, она в волнении комкала платок.
– Там знахарка…пришла, – голос девушки срывался, не давая говорить. – Она сказала, что совсем с Иваном худо, что завтрашний день он может не встретить.
– Да откуда ей знать, тоже мне, пророчица нашлась, – попытался хоть как-то подбодрить девушку. – Я уверен, ваш брат непременно поправится!
– Она сказала, что трава ей нужна какая-то особая, – Александра старательно вытирала слезы, но они все катились и катились по лицу.
– Раз нужна, значит, раздобудем траву, – уверенно заявил я.
Александра хотела еще что-то добавить, но в комнату заглянул Никифор.
– Тимофей Ильич поговорить с глазу на глаз желает, – осторожно сообщил он.
– Скажи, сейчас приду, – бросил я, оборачиваясь к Александре, но та уже выскользнула из комнаты, пряча слезы.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Знахарка стояла возле печи и о чем-то беседовала с хозяйкой.
Сухонькая как былинка, лицо сморщенное, как печеное яблоко, с крючковатым носом, шамкающими тонкими губами, она еле переставляла ноги, опираясь на трость.
Заметив движение за спиной, знахарка повернулась и посмотрела на меня. Глаза ее были как у девушки – ясные, большие, голубые с синим ободком, словно весенние первоцветы. Они пугали и одновременно зачаровывали.
– Ну, здравствуй, горемычный, – проскрипела она, скаля беззубый рот. – Подойди ближе или боишься?
– Чего мне бояться? – небрежным жестом я оправил полу сюртука.
Знахарка достала из печи котелок, зачерпнула чашу и протянула мне.
– Ваша светлость, не пейте эту дрянь, – пробормотал Никифор, выглядывая из-за плеча.
– Прогони его! – приказным жестом махнула рукой старуха.
– Жди за дверью, – сказал я слуге.
Никифор поворчал, но все же скрылся, неплотно прикрыв за собой скрипучую дверь.
– Ничего пить не надо, – хмыкнула знахарка, пальцем обводя обод чаши. – Смотри и запоминай.
Кроме мутной жидкости я ничего не видел, но отчего-то кивнул.
– Дальняя дорога тебя ждет, так? – пробормотала старуха, продолжая водить пальцем.
– Так, – согласился я.
– Но уж больно любопытный ты, – задумчиво проговорила знахарка. – Боюсь, не доедешь, сложишь буйную головушку.
Удивленно вздернул брови. О чем это она?
– Я был бы признателен, если бы вы выражались яснее, – раздраженно отозвался я.
– Вот тебе мой сказ – в лес пойдешь – кровь увидишь, а увидишь – узнать захочешь, а узнаешь – смерти в глаза заглянешь, – старуха со стуком поставила чашку на стол.
Я от неожиданности резко отпрянул, едва не упав.
– Что это вы, бабушка, пугать меня вздумали? – вконец рассердился я, и развернулся к двери.
– Да я это не со зла, – пробормотала знахарка. – Мне для отвара трава одна нужна, растет она на Поганом болоте. Но больно далеко идти туда, боюсь, не дойду. Коли соберешь мне травы, то мальца вашего я выхожу.
Я хотел было отправить старуху куда подальше, но в этот момент увидел Александру и взглянул в ее глаза полные боли и горечи.
