В одно мгновение Радомир перешел из состояния напряженного бдения в режим чистого инстинкта. Его тело двинулось раньше, чем разум успел отдать приказ. Он бесшумно, как хищник, поднялся на ноги. Одним плавным, отработанным до автоматизма движением он толкнул носком сапога в бок спящего Всеволода, другим – легко, но настойчиво коснулся плеча Горислава.
Его друзья, как и подобает опытным воинам, чьи жизни не раз зависели от реакции, проснулись мгновенно. Без единого звука, без сонного бормотания или вопроса. Их тела отреагировали на условный сигнал как натянутая тетива на отпущенные пальцы. Горислав, не поднимаясь, тут же откатился от предательского света костра в густую тень ближайшего ельника, сливаясь с ней, его рука уже сжимала лук. Всеволод, с обманчивой для человека его размеров скоростью, метнулся к стволу толстой сосны. Схватив свою огромную двуручную секиру, он присел, превратившись в глыбу напряженных мускулов, готовую к прыжку.
В этот самый момент ночная тишина взорвалась.
Из темноты, со всех сторон, раздался дикий, разноголосый гик – какофония грубых, пьяных выкриков и волчьего воя. И на маленькую, освещенную костром поляну, словно грязная волна, вывалилась толпа людей. Их было не меньше дюжины. Оборванные, заросшие грязными бородами, в рваных шкурах и холщовых рубахах. В неверном свете огня дико блестели их алчные, воспаленные глаза. В руках – самое разномастное оружие: тяжелые дубины с вбитыми в них камнями, ржавые топоры, у нескольких – кривые короткие мечи. Типичные лесные разбойники, тати, чей промысел – грабеж на глухих дорогах. Они, очевидно, решили, что три спящих у костра путника станут легкой и богатой добычей.
Они жестоко ошиблись.
Первый из них, самый ретивый и глупый, с топором наперевес и жадным воплем бросился не к воинам, а к стреноженным лошадям – самой ценной добыче. Но он не сделал и трех шагов по поляне, как из от костра с сухим, резким щелчком, похожим на звук сломанной ветки, вылетела стрела. Она со свистом прорезала воздух и с отвратительным, влажным звуком вонзилась разбойнику точно в горло. Он захрипел, выронил топор, его руки судорожно вцепились в торчащее из шеи древко. Он рухнул лицом в грязь, заливая ее темной, густой кровью. Это был безмолвный привет от Горислава.
В следующее мгновение нападавшие на миг смешались, озадаченные внезапной смертью товарища. И этого мига было достаточно. Резко подскочив с ревом, подобным яростному рыку разбуженного медведя, вылетел Всеволод. Его двуручная секира, сверкнув в свете костра, со свистом рассекла воздух, описывая страшную дугу. Двое разбойников, оказавшихся на его пути, не успели ни защититься, ни отскочить. Удар чудовищной силы пришелся по ним обоим. Звук дробящихся костей и влажный, чавкающий звук рассекаемой плоти потонули в их собственных предсмертных, оборвавшихся на полуслове криках. Они просто перестали существовать, превратившись в месиво.
Радомир поднялся и побежал на разбойников встретил троих, ринувшихся на него. Он не стал ждать, пока его окружат. Сделав короткий шаг им навстречу, он принял на свой круглый щит удар тяжелой дубины. Удар был сильным, его руку до плеча пронзила боль, но он устоял. Одновременно, используя инерцию удара, его меч, словно жало змеи, вылетел вперед. Короткий, точный выпад – и клинок по самую рукоять вошел в мягкий, незащищенный живот первого нападавшего. Тот изумленно охнул и обмяк. Не теряя ни мгновения, Радомир выдернул клинок и, не дав телу упасть, толкнул его щитом на второго разбойника. Пока тот отшатывался, пытаясь отпихнуть от себя умирающего товарища, Радомир нанес короткий, рубящий удар по ногам третьего. Тот взвыл от острой боли в перерубленном колене и рухнул в грязь.
