– Вот совпадение-то! – обрадовано воскликнул Матвей. – Однако ж, и я тогда народился.
Старушка сжала руку Матвея, шёпотом произнесла:
– Ну, вот за разговором и дошли. Пойдёшь по дорожке, выложенной из кирпича красного и белого. У них тут хозяйство крепкое, кирпичеделательное заведение имеется. Дойдёшь прямо к церкови. На паперти посидишь, отдохнёшь. Прихожане скоро покинут обитель, после кто-нибудь из братии тебя и заметит.
Старушка опять глубоко вздохнула:
– Храни тебя Господь…
– Матушка добрая, Евдокия, ты мне в помощь послана Пресвятой Владычицей, Богородицей Марией.
Матвей направил незрячий взор в сторону монастыря в сосредоточенности, поблагодарив добрую старушку ещё раз поклоном, двинулся к воротам.
– Видать, добрым монахом стать тебе, сынок, предопределение Божье, ишь, имя моё ведаешь… – Матвей слышал вслед предсказание старушки, и её покровительственный тон некоторое время звучал в голове.
Он давно желал о житии отшельника вблизи от Атаманской горы в пещере, где ничто и никто не могли бы его отвлечь от созерцания Бога. Матвей слышал о первых отшельниках, поселившихся среди здешней величественной и живописной природы. Они были крестьянами, как и он, выкопали пещеры и совершали в них подвиг поста и молитв.
Матвей дошёл до храма. Особо на него никто не обращал внимания, услышал скрип ступеней, где копошились прихожане; он взошёл на паперть и прислонился к стене. Солнце заливало его теплом, и Матвей радовался покою.
С северной стороны новое дуновение бытия вместе со стойким запахом скотного двора доносились до ноздрей Матвея. Солнце разогрело стену храма так, что от неё веяло теплом, и вместе с ним он ощутил дыхание жара горна кузнецы, его обострённый слух явственно ловил ритмичный стук молота по раскалённому металлу. Он считал удары в такт и медленно поднимался, удивлённый и спокойный. Хотя сегодня праздник, видно, трудник выполняет неотложную работу. Матвей сосредоточенно вслушивался во все стороны округи монастыря, словно желал угадать, где ещё проходят послушания иноки…
Затем сел на крыльцо, приготовился к терпеливому ожиданию. Лицо выражало внимание, когда ручей за оградой так и журчал, будто привлекал его интерес, не забывая усиленно помогать мельничным жерновам вращаться, размалывая зёрна.
Матвей продолжая размышлять, даже не замечал, как луч солнца обжигал его лоб, вдруг откуда-то из близи повеяло ароматом душистого монастырского хлеба. С какой радостью он отвлёкся от погружения в себя. Сложил руки на груди, помолился шёпотом и робко перекрестился. Видимо, где-то рядом трапезная братии, и в ней пекут богослужебный для литургии хлеб – просфоры. Он уже мысленно вкушал освещённую просфору, отдающую ароматом натурального воска с монастырского пчельника…
В округе всё затихло. Матвей не мог угадать, сколько прошло времени, но чувствовал, что уже наполнился окружающим воздухом обители и догадывался, как может быть устроена округа монастыря, как по углам ограды должны быть выложены высокие башни, в которых находились помещения для некоторых монахов, как неподалёку расположились братские кельи и как на монастырских бахчах засевались арбузы, дыни, огурцы.
Матвей резко встал с обращёнными в небо незрячими глазами, сделал несколько шагов, решительно направляясь к двери; опять немного закружилась голова. Только крепко ухватился за ручку, как массивная дверь отворилась.
