Том Бэйнс шёл вторым. Он чувствовал, как сердце стучит слишком быстро, словно он собирался катапультироваться с палубы авианосца в самый разгар шторма. Его руки дрожали – несмотря на тренировки, это было впервые.
Он медленно ступил на трап, перебирая металлическими ботинками ступеньки, и оказался на поверхности.
– Успокойся, Том, – послышался голос Эллен в наушнике. – Ты потребляешь слишком много кислорода.
На её дисплее мерцали данные с биометрических датчиков, закреплённых под скафандром пилота: пульс – 127 ударов, повышенное давление, кислородная система включена на максимальную подачу.
– Не волнуйся, – сказал Хейгс, оборачиваясь и кладя перчатку на плечо младшего напарника.
– Есть, сэр. Успокоиться! – ответил Том с натянутой улыбкой.
Он сделал несколько глубоких вдохов. Дыхание выровнялось, пульс стал снижаться, и графики на панели Эллен начали плавно распрямляться, возвращаясь к нормальной фазе: 85 ударов, стабильный уровень кислорода, температура тела в пределах нормы.
– Отлично, – сказала Эллен. – Добро пожаловать на Луну, Том.
Они оказались на поверхности Луны – мёртвой, древней, но не безмолвной.
Реголит, покрывавший территорию вокруг посадки, представлял собой рыхлый слой пыли и раздробленных камней, толщина которого доходила до трёх-четырёх сантиметров. Этот слой образовался за миллионы лет под ударами микрометеоритов, которые не встречали никакого сопротивления – атмосферы здесь не было.
Каждый шаг астронавтов оставлял чёткий глубокий след, похожий на след в свежем снегу. Пыль оседала медленно, почти величественно, не встречая воздушного сопротивления.
Но за этой красотой скрывалась опасность. Лунная пыль – одно из главных проклятий экспедиций. Она была мельчайшей, как тальк, но при этом резкой и абразивной, как измельчённое стекло. В условиях отсутствия воды и ветра её края не скруглялись, а оставались острыми, как бритвы.
Если такая пыль попадала внутрь механизмов – она вызывала заклинивание и быстрый износ. На скафандрах она задерживалась статическим электричеством, липла к ботинкам, сочленениям перчаток. А если, не дай бог, она попадала в дыхательные пути – могла вызвать микрокровоизлияния и разрывы лёгочной ткани. Именно поэтому астронавты тщательно чистили оборудование после каждого выхода, а шлюзы модулей были оборудованы всасывающими фильтрами.
Том наклонился, зачерпнул пыль рукой в перчатке и посмотрел, как она рассыпалась обратно – без сопротивления воздуха, без звука, словно в замедленном кино.
– Невероятно, – пробормотал он.
– Это только начало, пилот, – отозвался Хейгс и показал рукой в сторону кратера Тихо. – Пора двигаться.
Однако никто не собирался преодолевать два километра пешком – это был бы медленный, утомительный и опасный путь. На борту «Икара» находился лунный ровер, тщательно закреплённый под внешней обшивкой посадочного модуля.
Роверы для программы «Аполлон» были разработаны в сотрудничестве Boeing и General Motors. Их создавали специально для условий Луны – лёгкие, прочные, без лишней электроники, но надёжные. Основной материал – алюминиевый сплав, а все элементы управления были адаптированы под использование в перчатках скафандра.
Четырёхколёсный, с электроприводом от серебряно-цинковых аккумуляторов, ровер весил около 210 кг и мог перевозить двух астронавтов и до 490 кг груза.
Максимальная скорость – около 13 км/ч, но на практике чаще всего – в пределах 8—10. Укреплённая подвеска и складные сиденья позволяли при необходимости везти и третьего, если перераспределить вес.
