Тень ведьмы - страница 9

Битва была быстрой и жестокой. Киев пал. Ярослав отступил. А в городе начались празднества победителей.

Анна не участвовала в пирах. Она сидела в покоях, прижимая к себе Илью. И слышала, как ликуют внизу. А потом – как хлопают двери. Голоса. Тишина. И шаги. Когда она выглянула из-за занавеси, то увидела, как Болеслав провёл Предславу через зал. Торжественно. Жестоко. Как до, так и после того, как надругался над ней. Он выставил её как трофей, как предупреждение. И Анна сжалась. Сердце ныло. Она знала, что это только начало.

Через день пришёл слух: Болеслав увозит сестёр Ярослава в Польшу. Всех. И Предславу. А может, и её тоже.

Анна не спала. Ветер полз по стенам, в окна бились редкие листья – осень шептала что-то своё, древнее. Она сидела у окна, глядя, как сад тонет в чернильной тишине, и чувствовала, как тревога прорастает в груди тугой лозой. Поднялась, подошла к кроватке, взяла сына – теплого, сонного, с мягким дыханием. Прижала его к себе, гладя по пушистым волосам.

– Ты не останешься здесь, – прошептала. Голос дрогнул. Она знала, что значит остаться – быть чьей-то вещью, тенью, воспоминанием. Ей и одной было страшно. А с ним – невыносимо.

Завернув Илью в одеяло, Анна передала его на руки няне, молча глядя той в глаза. Няня не спрашивала. Только кивнула. И тогда Анна вышла – босиком, в одной накидке, в ночь.

Лес принял её, как давно знакомую. Он шептал ветвями, щелкал сучьями, пах сыростью и прошлогодней листвой. Она шла по знакомой тропе – туда, где раньше часто бывала со старухой. Та поляна, укрытая мхом, окружённая елями, ждала. Воздух дрожал – место помнило.

Сердце билось в горле. Было страшно. Но ещё страшнее – остаться беспомощной. Она встала в центр, опустилась на колени, вдавив ладони в землю.

– О боги, – прошептала она заветные слова. – Я не прошу мести. Я прошу защиты. Ради сына. Ради того, чтобы остаться собой.

Долго не происходило ничего. Только тишина, лес замер, затаился. Но потом земля под ногами чуть дрогнула. Воздух стал гуще. И из тьмы, меж ветвей, начали появляться фигуры.

Сначала Жива – светлая, струящаяся, как весенний поток. Глаза её сияли мягко, но внимательно. За ней Перун – мощный, в тени грома, с пламенем в зрачках. Последней – Лада. С доброй усталостью на лице, с венком из яблоневых цветов и взглядом, как у матери.

Боги встали кругом. Разглядывали её, не приближаясь сразу.

– Сила, что в тебе, – сказала Жива, чуть прищурившись. – Мы её знаем.

– Да, – отозвался Перун. – Нас уже звали этой силой. И не исполнили, что пообещали. Нарушили договор.

– Может, она и есть та, кто должен закончить то, что начато, – подумала Жива вслух.

– Думаешь, справится? – спросил Перун. – Или снова зря?

– Она владеет силой. Сильной, живой. Пусть исполняет. Пора платить по счетам, – сказала Жива, не отводя взгляда.

И тогда Лада сделала шаг вперёд. Её голос был теплым, как солнце на рассвете.

– Вас ради помощи позвали, а вы… – она вздохнула. – Ты, дитя, должна знать: за каждую услугу есть плата. Особенно если зов исходит от силы. А твоя сила древняя, не отпущенная. На ней договор, и он должен быть исполнен.

Перун шагнул вперёд. В голосе его гремел гром.

– Договор заключён моим именем. И никто не посмеет его нарушить. Даже ты, ведьма.

Анна дрожала. Но не от страха – от решимости. Смотрела им в глаза, не отводя взгляда.

– Я выполню всё, что вы скажете. Только защитите моего сына. Дайте ему свободу.