Я устало потерла виски. За ночь ни разу не сомкнула глаз, от чего ощущала себя потерянным, тяжелым, цельным куском. Проведя рукой по разодранным коленям, я ногтем поковыряла засохшую корку. Оторвала кусок. Кожу пронзил укол боли.
Эмерот не могла лгать. По-крайней мере насчет того, что она действительно моя мать. Биологическая. Не оставалось сомнений, что грозное существо в темном балахоне, несколько раз нависавшее надо мной, могло быть вызвано только моей принадлежностью к банши. Другого объяснения быть не может.
Только я не могла поверить всем ее россказням. Это было бы глупо.
Я твердо приняла решение: сначала узнаю у Эмерот всю информацию, которую только можно получить, а потом, когда мама вернется, поговорю с ней.
Так должно быть правильно.
Почему очередной творческий порыв Алиссии как ученого выпал именно на это время? Как мне хотелось задать ей все вопросы, мучавшие меня. Не хотелось верить в то, что она действительно украла меня у родной матери. Зачем ей так поступать?
К счастью, мне удалось провалиться в сон на пару часов.
А позже, ровно в полдень я услышала отчаянный стук в дверь нашего консьержа, удивленно и нервно оповестившего о том, что к дому подъехал аккуратный автомобиль, водитель которого ищет Юдит Эйзенбаум. Не Юдит де Шильо.
Не было сомнений, кто послал его за мной.
Дорога прошла в молчании. Я непривычно сидела на кожаных сиденьях, разглаживая потными ладонями черную атласную юбку до щиколоток. Не каждый человек имеет средства на покупку автомобиля, тем более престижной марки, хотя они все больше вводились в оборот. Водитель, пожилой мужчина лет шестидесяти с надвинутой на залысине темной кепкой с узким козырьком, коротко кивнул мне при встрече, представился Истоном и чинным голосом объявил, что Эмерот Эйзенбаум желает видеть свою дочь, Юдит Эйзенбаум. Я поморщилась на этой фразе, что не ускользнуло от изучающего взора его серых глаз. Интересно, это ее личный слуга?
Кожа тихо поскрипывала от трения с моей атласной юбкой, от чего я старалась сидеть с идеально выпрямленной спиной, не сдвигаясь ни на миллиметр. Мне казалось, что даже сейчас его хитрые глаза наблюдают за мной, подмечают каждую деталь. Широкие ладони в белых перчатках уверенно крутили руль, заставляя блестящие круглые пуговицы на его синей форме переливаться, посылая редких солнечных зайчиков в салон. Я делала вид, что внимательно смотрю в окно, пока мы ехали по маршруту, похожему на дорогу к императорскому дворцу.
Будущее пугало меня. Однако я старалась держаться уверенно. Кто знает, кого они видят во мне? Какие планы у Эмерот? Рассчитывает ли на меня сам Император?
А вдруг я не оправдаю их ожидания?
Я повела плечами, вспомнив об обучении, которое упоминала Эмерот. Это требует времени. Оставалось только надеяться, что оно не помешает моей учебе в академии. Несмотря ни на что, я горела пением и наслаждалась этим точно так же, как и любила свою виолончель.
Стойте. А вдруг мне запретят заниматься этим? Если я действительно стану банши официально, у меня должны быть официальные обязанности, служба короне и все прочее. Что, если они идут в разрез с моим собственным желанием стать оперной певицей…
Раздался резкий звук тормозящих шин, и я по инерции двинулась вперед, больно утыкаясь носом в спинку переднего сидения. Я поморщилась от удара и потерла лоб.
– Что случилось?
– Ничего, госпожа, – раздраженно проговорил Истон, выходя из машины. – Всего лишь недоразумение.
