Тени на Асфальте: Записки Дворового Философа - страница 3

Тени. Самые странные. Они не шумят, не кормят, не гоняются. Они просто… есть. Молодой Человек из Четвертого Подъезда. Запах бумаги, пыли и одиночества. Он выходит поздно, курит на балконе, смотрит в ночь. Его Ладонь всегда в кармане или держит сигарету. Никогда не протягивается. Он просто смотрит. Иногда его взгляд останавливается на мне. Не оценивающий, не жалеющий. Просто… видящий. Как будто он понимает что-то. «Тени не предлагают еды и не несут угрозы. Они просто существуют рядом. Их присутствие… спокойное. Как теплый камень вечером. Интересно, видят ли они в нас таких же Теней?»

Сегодняшнее наблюдение было прервано событием. Я грелся на своем пятачке у трубы, наблюдая, как Старуха Марья Ивановна медленно вышла из подъезда с маленькой мисочкой. Не в руке – она несла ее аккуратно, двумя руками, как что-то хрупкое. Пахло… рыбой! Настоящей, вареной!

Мое сердце (и желудок) екнуло. Я встал, насторожился. Ритуал начинался. Она пошла к нашему месту – под сиреневый куст, к старой плитке. Я двинулся ей навстречу, но осторожно, сохраняя дистанцию. Доверие доверием, но осторожность – закон выживания.

И тут – резкий звук. Грохот велосипеда, сброшенного у подъезда. И визг. Шумные! Два мальчишки, лет десяти, вылетели из подъезда, как пробки. Они неслись прямо на старуху. Она замешкалась, испуганно оглянулась. Мисочка в ее руках дрогнула.

Один из Шумных, самый долговязый, резко остановился перед ней. «Баба Маня, а что это? Киске?» – прокричал он, тыча пальцем в миску. Его Ладонь – грязная, в царапинах – потянулась к миске. Не за едой. Просто потрогать. Из любопытства. Резкое движение.

Старуха инстинктивно отдернула миску. «Не трожь, Вовка! Отойди!» – сказала она строго, но в голосе слышалась дрожь. Мальчишка нахмурился. Его друг подскочил сбоку. «Ой, смотри, киска!» – он заметил меня, замершего в нескольких шагах. Его глаза загорелись тем самым опасным, игровым огоньком.

Я отпрыгнул назад, прижав уши. Сердце забилось чаще. Не сейчас. Не из-за них.

«Давайте ее догоним!» – предложил Вовка, уже забыв про миску. Его внимание переключилось на меня. Опасность! Я метнулся к ближайшему укрытию – под стоящий «Жигуль». Дети, смеясь, бросились следом. Их тени упали на асфальт передо мной. Их Ладони были пусты, но я знал – сейчас они нагнутся, схватят палку или камень…

«Вовка! Петька! Марш домой, обедать! Сию минуту!» – резкий, как удар хлыста, голос разнесся по двору. Это была их мать, высунувшаяся с третьего этажа. Голос Кормильца, но в гневе. Звучал как угроза.

Дети замерли. Игрища кончились. Они нехотя поплелись к подъезду, бросая на мою сторону разочарованные взгляды. Опасность миновала так же быстро, как и возникла.

Старуха Марья Ивановна, все еще держа миску, стояла на том же месте. Она тяжело дышала. Потом взглянула на меня, выглядывающего из-под машины. В ее глазах я прочитал что-то вроде… извинения? Или просто усталость от внезапного шума.

Она медленно, осторожно, как будто боясь снова спугнуть, поставила миску с рыбой под сиреневый куст. На привычное место. Не на картон, а прямо на землю. Пахло чудесно. Она не стала ждать. Развернулась и так же медленно пошла обратно в подъезд, шаркая тапочками.

Я ждал. Пока дверь за ней не закрылась. Пока звук ее шагов не стих в подъезде. Пока не убедился, что Шумные не вернутся. Только тогда я выбрался из-под машины и подошел к миске.