Теория мёртвого мира - страница 3

Полагаю, в этом любвеобильном контексте не обойти проблему “наличия слона в комнате”, которая, видать, оказалась спальней. Наша Вселенная, твердят они, выглядит так, будто бы значения фундаментальных мировых констант тонко настроены верховным Разумом для жизни тех, кто хочет жить. Измени постоянную тонкой структуры – и никаких тебе закусочных при абортариях. Подчини гравитационную силу тяготения закону обратных кубов – и Роберт Ланца наконец спасётся от следующей своей домашней порки. А барионная асимметричность… да это же как Сахар у них на губах. Но существует тонкая настройка, которая тоньше всех остальных – «Она невероятна». Мы её выжжем на скрижалях! Величайшая ошибка Эйнштейна, космологическая постоянная, энергия вакуума, этот пикантный лямбда-член так радует их эрегированное человеческое достоинство, что в миллионах экземплярах столь рекурсивно хочет быть. Они слепые, цепкие до жизни. И “или” мнимому не быть.

Но здесь я, пожалуй, позволю себе один вопрос: тонкой настройки для чего? Для детского дома, ихневмонид или курилки Королевского общества?

Обсуждение сладостей жизни, космологического лямбда-члена, а также упаковочных стандартов по отношению к любой фразеологии на экономическом форуме может показаться странным – помимо всего прочего. Но объясню и вас заверю: вот неспроста для того, чтобы вступить в партию, нужно стать членом. Дело в том, что это местечковое эконометрическое сборище гомоскедастичных маньяков, коих так печалит сия гетероскедастичная вселенная, но ведь она при укрупнении масштаба столь сладострастно гомогенна. Прибавьте к уравнению регрессии, отвечающему условию гомоскедастичности дисперсии, лямбда-член, и математика сия покажется оттенком неба.

Мир-представление живёт лишь сценой-представлением. Так уж закатим здесь спектакль. Высотный дом из шлакоблоков, похабное граффити на его выцветшей стене и здесь же тонны снулых тел, коих взрастили мыслью о прекрасном. Он – оранжерея тех «традиций и неизменных способов мышления[6]», о которых говорил Мизес. Там ею изуродованные калечат тех компрачикосов, которых ещё никто не уродовал. Их жадно посвящают в лингвистические тонкости нюансировки конфигураций высоких материй и льют на них елей из всех своих щелей. Но это сборище неоднородно. Паталогическое пристрастие его части к изобразительно изящному словоплетению формирует уникальный подсоциум, чья эволюционная конструкция, как оказалось, так органично имплантируется в ткань общественного организма, что имеет фундаментальные основания на обозримое будущее. При этом понятно, что его подчинённое существование определяется конфигурацией подчиняющего новообразования, в котором структурному подразделению аутизма всегда отдавалась существенная площадь. И не сказать, что она арендована.

Следует признать, что пристрастие к изящной словесности не является их единственной добродетелью. Нет. Они прошли сквозь тернии школ не для того, чтобы закончить сбродом бардов. Они штурмуют академии, где их отчаянно муштруют, пусть эти штудии пусты, но это именно они открыли им пути к штурвалу шхуны государства.

Они, увы, теперь поэты, которым даже не пристало рифмовать. Они теперь ваяют макробасни, что им пристало продавать. При этом их предельная производительность прямо пропорциональна объёму их артикулированных вбросов. И потому их рты всегда открыты для фонтанирования рвоты и нерифмующихся строф с неизмеримой степенью энтропии. Чтоб вы понимали. Сейчас я говорю о покорении вершины просвещения с высоким чувством преклонения перед лицом сего творения. Я говорю о науке, об экономике. Несмотря на очевидную “панель”, на которой она была урождена и теперь “гнётся” по запросу, от их синергетического синтеза мы ждём подобие асимптоты к миру, который наблюдаем. Однако здесь возникают затруднения. Мизансцена количественной неопределённости, коей является телеологическая действительность предмета, обесценивает их прогностические экзерсисы столь же нещадно и меланхолично, как болезнь Гентингтона стирает сложное при колмогоровском ничтожестве