Тесты на интеллект - страница 19

–  Будет, будет.

–  Весь вопрос – когда? Ох, уж доживу ли я?

Работать с этим сдвинутым расписанием приходилось до позднего вечера, и для Ады началась беспросветная карусель. Иногда вечером, приползши домой в изнеможении, облив холодной водой немилосердно болевшие ноги, Ада садилась в кухне попить чаю и пережить свою полную беспомощность в наведении порядка в доме. Она хорошо видела нарастающий хаос и энтропию. Они наползал на ее дом, как ночь, как сумрак варварства, накрывая ее с головой, поглощая пространство ее семьи, а она не в состоянии была противостоять этому, у нее элементарно не было на это сил. Ситуация была очень простой: «хоть видит око, да зуб неймет».

Ее домашние никогда особо не думали ни о порядке, ни о чистоте, не те были традиции с обеих сторон. Наталия Илларионовна, человек широчайшей русской души и размаха просто не замечала таких пустяков, она всегда с презрением относилась к болезненной чистоплотности и насмешливо говорила, про какую-нибудь особо ревностно блюдущую чистоту соседку: «Она зубной щеткой готова пол выкрасить». Анатолий, естественно, был выше этого, его вообще мало интересовал какой бы то ни было порядок, а уж об Андрюшке и говорить не приходилось. Этот мальчик, забегая домой, лихим молодецким движением сбрасывал с себя куртку, бросал ее в кресло, выходил из ботинок и стремительно мчался к себе в комнату, подгоняемый неотложными делами. Ада, приходя вечером домой, первым делом вызывала его в прихожую и молча указывала на брошенные вещи. Андрюшка издавал боевой клич племени индейцев «Сиу», потом трубил, как подраненный самец оленя, выражая свое возмущение, и только после этого, ворча и ругая свою ничтожную жизнь, убирал в шкаф башмаки и куртку. Эта сцена повторялась изо дня в день уже как минимум шесть лет и давно стала ритуальной. Все попытки Ады объяснить, что гораздо удобнее и безболезненнее делать это сразу, как пришел, были тщетными, Андрюшка упорно не желал выполнять ее требования. Впрочем, Наталия Илларионовна, как это ни странно, поступала также, но ее вещи Ада прибирала молча: маму воспитывать уже было поздновато. В результате их квартире было далеко до идеального порядка, у Ады даже выработалась теория «минимального бардака», когда до идеала далеко, но и все еще вполне прилично. Генеральная уборка делалась только после энергичного нажима на всех со стороны Ады, и то очень неохотно, норовя всячески откосить от этого.

Когда было время и силы, она убирала сама всю огромную их квартиру, чувствуя себя каторжанкой на галерах и искренне недоумевая, почему у нее всегда такой цейтнот, запарка и каторга, и как это Анатолий умудряется без конца решать кроссворды, сидя на диване? И почему у него такая размеренная жизнь, в отличие от нее, от Ады? Не сказать, чтобы он не помогал ей, наоборот, многое делалось именно им, он ходил по магазинам, платил за квартиру, телефон, но весь многообразный остальной быт – это, конечно, была ее личная трагедия. И ей самой было очень забавно наблюдать за собой, когда она, встав в шесть утра, отзанимавшись с Андрюшкой, проведя еще пять пар, и, приползши после этого домой, сидя бесчувственным камнем за горячим чаем, оглядывала свою квартиру, хорошо осознавая, что надо бы и тут помыть, и там убрать и вот здесь подчистить, и это прибрать, а лучше бы и вовсе выкинуть, но не то, чтобы сдвинуться с места, даже руку поднять ей было невмочь.