Тетради 2016 года - страница 2



(02/2016)

«Тепло, как флюс, торчит из февраля …»

Тепло, как флюс, торчит из февраля —
ещё одной зимы оборванная ветка
летит – не долетит – но взяв стрижа
как компаньона, станет здесь пометкой
и полем, и Батыем для зимы,
которая печёт в груди чечётку —
пока мы ей, как веточки, видны
когда заходим в кадр [не свой] нечёткий.
(02/02/2016)

«Весло на пряжу распуская…»

Весло на пряжу распуская
ненапряжённо и светло
метёлкою вода взлетает,
высчитывая дна число,
и, выдохнув наружу берег,
как заговор для жабр своих,
внутри её вдвоём смеются
несотворённые мальки.
Плывёт, пузырясь в отраженье
повязок кровяных, душа,
царапая под горлом жженье,
прочтённой галькою шурша —
и, на иные встав просторы,
сужаясь в щепоть облаков,
метла лакает новый воздух,
свернувший времени кулёк.
(03/02/2016)

«Барьер из дерева и сна…»

Барьер из дерева и сна.
Я верю, что, сойдя с ума,
в них звука сыплется желток
и пузырится, как ожог.
Ожегшись длинною пургой —
земля растёт вокруг трубой
по центру шёпота, стыда
в кровь перекрашенных. Легка
их поступь, их зазор, просвет,
напоминающий, как смерть
летит вокруг как будто жизнь
с ней приключилась и не вниз,
не вверх толкуя свой полёт,
раскрывший клюв, где снег идёт,
где идиот живёт в саду,
её прижавший к животу
в котёнке, в ледяной воде
в диагонали и дожде,
пересекающем барьер,
как слепоту, которых две.
(04/02/2016)

«Велосипед дождя катается по крышам…»

Велосипед дождя катается по крышам,
чьи ангелы из спиц нарушены и слышат —
на цыпочках молитв приподняты своими
промокшими людьми, как мякиши живыми.
И ты идёшь во двор с прозрачными ногами —
искать велосипед, шуршащий между нами,
что слышит, как растут антоновка и камни:
как брат или сестра – касаясь животами.
(08/02/2016)

«Что со мной остаётся …»

Что со мной остаётся —
то не имеет причины,
вытащит из меня
ножичек перочинный
неумолимое детство
малое там, где шарик
гелиевой рукой
нас в кислород строгает
в Каменске или где-то —
и, утерявши нитки,
шарик по мгле летит
такой же, как лошадь зыбкий.
(07/02/2016)

«По контуру совы…»

По контуру совы
Есть роща, а в ней львы —
В них счастье тоже есть,
Но им его не съесть.

«Где ночь лежала у виска …»

Где ночь лежала у виска —
зову холодного отца
звездой, молекулой – имён
не выбирая там, как тёрн.
Скрипят здесь атомы, Аид
теряя то меня, то вид,
то хлев нагретый молоком
стекающим, где смерть окном,
как ворон [космос, а не глас]
косится в жизни новый глаз,
встаёт невнятно у виска
канюча люльку у отца.
(13/02/2016)

«Созреет ранет и разбрызжет птицу по ветру…»

Созреет ранет и разбрызжет птицу по ветру,
и вновь соберёт из коллекции местных зерцал —
и лампочку в ней повернёт – и темень в пейзажах разметит,
в дыхания нить часовую обрушив овал
её бесполезного тела – чью пряжу из звука
ранет белый вяжет, как мать свой бугристый живот —
пока свет скрипит в нём повозкою длинной, и чутко
ладони иной стороны в пересвет фотографий кладёт.
где спицы ранета порхают снаружи и в стуже
и птицы всё брызжут, как лодки, в топорной реке —
в кувшинах древесных себя собирают и – глубже
своих отражений – нырнув в задыхания чёрной руке.
(14/02/2016)

Государь

Пишу, пишу депеши государю
в ладонях у размолотой воды
где – словом лёгким намертво придавлен —
как Лазарь собираю в смерть дары,
и – не дойдя в свету до половины
своей вины – смотрю на письмена,
которые мне почтальон доставил
на псах своих, чья буквица видна
на теменной у паровых сугробов,
у шашек дымных птиц или потом —
предожидая встречу, как обломок