The Curators - страница 2

Дверь бесшумно открылась. Вошла Светлана. Худенькая, бледная, с красными, опухшими от слез глазами, но теперь – под действием Архивных седативов – неестественно спокойная. Она села в кресло напротив Алекса, её движения были чуть замедленными, как у сомнамбулы.

«Г-господин Вейн?» – её голос дрожал, несмотря на химию.

«Светлана. Садитесь, пожалуйста. Комфортно?» Алекс включил профессионально-сострадательный тон. Маска. Часть ритуала. «Сегодня мы поможем вам сохранить самое важное – светлую память об отце. То, что делает его присутствие в Архиве утешением, а не болью».

Девушка кивнула, сжимая в руках небольшой бумажный конверт. «Я… я принесла фотографии. Вот он, в парке, со мной маленькой… И вот на моем выпускном… Он так гордился…» Она протянула конверт. Алекс взял его, не глядя. Эти фото станут якорями, точками кристаллизации для новой, чистой версии Олега Петрова в Архиве. Фальшивки, сотканные из обрывков реальности и искусственного тепла.

«Отлично. Это очень поможет. Теперь, для погружения, вам нужно надеть сенсоры». Лена подала тонкую сетку с электродами. Светлана послушно надела её на голову поверх своих волос. Её глаза были широко открыты, полные немого вопроса и надежды. Надежды на красивую ложь.

Алекс надел свои сенсоры – более сложные, подключаемые непосредственно к шлему. «Начинаем. Пожалуйста, расслабьтесь. Думайте о хороших моментах. О парке. О выпускном». Его пальцы вновь заскользили по панели. «Инициирую связь. Погружение через 3… 2… 1…»

Мир вокруг Алекса растворился. Он больше не сидел в кресле. Он плыл. Не в физическом пространстве, а в океане чужого сознания, в текучей, нестабильной среде памяти Светланы Петровой. Вокруг него проносились обрывки образов, звуков, запахов: школьный звонок, запах пирожков, который пекла бабушка, смех подруги, холодный ветер в лицо… Хаос. Прекрасный, живой хаос неотсортированного опыта.

Алекс сконцентрировался. Его интерфейс – продвинутая нейросеть, обученная распознавать и классифицировать эмоциональные паттерны – начал накладывать на этот поток структуру. Появились цветовые коды: теплые желтые и оранжевые пятна – положительные воспоминания. Тревожные синие и фиолетовые – нейтральные или неясные. И – густые, клубящиеся черно-красные сгустки, источающие волны страха, гнева, отчаяния. Маркеры. Цель.

Он мысленно скомандовал интерфейсу: «Фокус. Олег Петров. Период 2015-2023. Эмоциональный спектр: гнев, агрессия, страх, стыд. Сопутствующие сенсоры: алкоголь (этанол), звуки крика, запах перегара, тактильные ощущения боли».

Нейросеть отреагировала мгновенно. Хаотичный поток резко сузился. Алекс словно нырнул в темный, вязкий туннель. Звуки стали резче, искаженнее. Детский плач (Светланин?). Грохот падающей мебели. Хриплый, пьяный крик мужчины: «Молчи, тварь! Всё из-за тебя!» Запах – едкий, тошнотворный – дешевого самогона и несвежего пота. Вспышка образа: огромная, заросшая щетиной физиономия, красные, безумные глаза, сжатый кулак, летящий вниз…

Алекс не моргнул. Он видел это тысячи раз. Боль. Унижение. Страх. Сырье его работы. Его пальцы (или их ментальный аналог в этом пространстве?) начали движение. Он не стирал память сразу. Сначала – изоляция. Мысленным усилием он очертил вокруг черно-красного сгустка – конкретного воспоминания о побоях после родительского собрания – энергетический барьер. Как карантинный купол. Воспоминание билось внутри, как пойманная оса, излучая волны ужаса, но уже не могло отравить окружающий контекст. Светлана на кушетке вздрогнула, тихо застонав. Алекс увеличил подачу седатива через её сенсоры. Физиологический отклик нужно гасить.