– Но позвольте… – Мама недоумевала. Она никак не могла взять в толк, о чьем сыне идет речь. – Неужели мой Гришенька – лгун?
Руки у мамы затряслись, и она зарыдала.
– Ну успокойтесь же, мамочка, – с холодной улыбкой Чеширского Кота подошла Нина Владимировна. – Я же вам говорила, что у вашего сына проблемы с дисциплиной. Поверьте моему преподавательскому опыту, я такие орешки на раз-два щелкаю. И, тем более, вы разве не замечали этого сами?
В голове полетели слова бабушки: «Гришка твой прохиндей, помогать отказывается, вставать рано не хочет и никого, кроме себя, не любит. Не помощник, а дачник, честное слово. Сил моих больше нет. Мы с дедом бьемся ради него, а он ничего не ценит».
– Ну ему же всего шесть лет, что ты от него хочешь? – пыталась возразить мама.
– Дядька твой в двенадцать на заводе пахал в войну по две смены, и ничего. А этот только ворон считать и умеет, – продолжала наговаривать на нерадивого внука бабушка. – А ты вспомни, как он коробку конфет съел, которую мы в подарок тебе приготовили. И на Ваську свалил. На кота, понимаешь? Как можно было поверить в то, что кот съел целую коробку шоколадных конфет?
Не знаю, в какой именно момент мама дрогнула, но то, что потом произошло в наших отношениях, можно было назвать расколом, повлекшим за собой смутное время на долгие года. Именно с того педсовета она пришла сама не своя и в первый раз ударила меня. Моя мама впервые ударила меня по лицу. Горечь сковала всё внутри. Губа тряслась, голос дрожал, и я просто никак не мог в это поверить. Неужели она больше меня не любит? Где та мама, которая всегда стояла за меня горой? Ее больше не было. Я что есть мочи заорал:
– Я ненавижу тебя, слышишь, ненавижу!
Маленькое тело дрогнуло, и я в бессилии упал.
Проснулся только утром, голова была тяжелая, жутко болело горло. Я лежал под толстым ватным одеялом. Комната была пуста, рядом стояла табуретка, на которой лежали какие-то пилюли и микстуры. Я попытался привстать, но голова закружилась, и я томно приземлился обратно на подушку. Что это со мной? Почему я лежу в кровати? Что было вчера? В голове мозаикой стали собираться картинки вчерашнего происшествия. Горечь обиды зажглась новым пламенем, кулаки сжались, и слезы потекли по щекам. Я лежал молча, но уже точно принял решение, что уйду из дома. Вопрос – куда? Не важно, лишь бы подальше отсюда. Я был настолько уверен в своей правоте, что даже сомнения не было, что я это сделаю. За этими мыслями я даже не заметил, как в комнату вошла мама.
– Проснулся уже? – Мама смотрела на меня очень виноватым взглядом, и я понимал, что ей сейчас было нелегко.
Наши глаза пересеклись, и мы оба разрыдались в голос. Я крепко прижался к маме, говорил, как я ее люблю, просил ее не плакать, просил прощения, обещал все исправить, но даже на секунду ни у меня, ни у мамы не возникла мысль, что это все устроила Нина Владимировна.
Прошло уже несколько месяцев, двойки потихоньку исправлялись сами собой. В то время я как-то по-особенному быстро повзрослел. Неужели это и был резкий переход? Вроде бы прошло-то всего ничего, как я пошел в школу, но горького, по-настоящему взрослого опыта я получил с избытком. В тот год я приобрел новое, незнакомое мне тогда чувство. Это был страх. Но не просто страх, а боязнь мамы. Я стал ее бояться, ведь однажды она уже предала меня. Жаль, но мы так и не стали ближе.
