В десятом классе они угодили в переплет, побив окна у Лёхиных соседей на первом этаже. Причина была все та же. Безответная любовь, на сей раз - Лёхина.
На выпускном сбежали с вечеринки в ресторане с двумя девчонками встречать рассвет у моря. На сей раз все обошлось полюбовно. В смысле - по большой взаимности.
Потом Реджеп уехал учиться во Францию, а Лёха прошел курсы автослесаря и теперь работал механиком СТО на выезде из Солнечногорска.
Из общих увлечений спустя столько лет у них осталось немало и все на букву Бэ.
Бабы. Бокс. Байки.
Реджеп приводил свои мозги в порядок на мотоцикле. Скорость успокаивала его. Не та, которая имеет отношение к метамфетаминам, а вполне реальная, которую ощущаешь, сжимая в руках руль железного коня на гладкой Южной дороге, уводящей к столице, и потому, наверное, отличающейся такой феноменальной гладкостью. Ощущаешь вместе с ревом двигателя и запахом бензина. Ощущаешь, синхронизируя с ней все процессы в организме от обмена веществ до хода мыслей.
Декабрь в этом году был мягкий. Бесснежный. На радость мотоциклистам – вполне подходящий для того, чтобы не прерывать сезона. И напоминал скорее глубокую, но сухую солнечную осень, лишь изредка укладывая на грунт морозец и покрывая за ночь сизой пеленой пожухшую траву. Если вдохнуть поглубже, то легкие не обожжет, но голову вполне себе прояснит, проветрит.
Лёха мчал сбоку, нисколько не отставая от Реджеповой Ямахи. Сначала мотались наперегонки, теперь возвращались, пока не стемнело. По городу ехали уже в свете фонарей, сбавив скорость, и с заездом в ближайший супермаркет за пивом. Чего покрепче у господина Четинкаи и без того имелось. Толк в хорошем алкоголе он знал. Можно сказать, был ценителем. Но сегодня планировался фирменный пилав от шефа ресторана «Соль Мёньер», легкие закуски, футбол в телевизоре и никаких баб. Особенно тех, что почему-то совершенно застряли в голове, причем совершенно не по делу.
Кстати о бабах. Одна из них в клетчатом пальто и шерстяном платке засела в засаде еще почти на самом входе во двор – развешивала на веревке, тянущейся от фонтана к сараю, простыню. Кряхтела и охала, всем видом делая акцент на собственной немощи, и когда они с Лёхой заводили в ворота свои мотоциклы, дребезжащим старческим голоском протянула:
- Реджеп, сыночек! Мочи нет! Помоги, а! Веревка высоко, в глазах темнеет, рука болит.
- И что это вы на ночь глядя, полезли белье вешать? – проворчал Реджеп, но обреченно припарковал у забора свою верную Ямаху и поплелся к соседке.
- Так у меня эти… ритмы сбитые совсем. Полностью. Хромают на две ноги. Совсем не сплю, а что ж мне? Сидеть просто так?
- В вашем возрасте можно и посидеть, - Реджеп вытащил из миски очередное покрывало, перекинул его через веревку и принялся расправлять.
- А ты меня из жизни-то не списывай, Реджеп Аязович. Лучше признавайся, кто это с тобой, м-м? – с видом старой чекистки спросила старушка. – Чего-то я его не помню, чтоб бывал у нас.
- Это? Это человек, который сейчас подойдет и нам поможет. Эфенди, ты там еще полотенца возьми.
Подприфигевший Лёха ошалело крякнул, но подтянулся к миске и вытащил оттуда толстое полотенце с котиком во всю махровую площадь. У его прабабки в сундуках водились такие же. Он с минуту разглядывал раритетный предмет, а потом ткнул его Реджепу.
- У тебя хорошо получается, - со смешком констатировал Лёха.
