4. Глава 4.
Я возвращаюсь обратно во двор столь же незамеченной, как и уходила. Ну, или мне так кажется. Я чувствую на себе прожигающий взгляд, от которого бросает в дрожь. Мне не нужно проверять, чтобы убедиться наверняка, что это Лютаев.
С неудовольствием отмечаю, что вопреки всякой логике, едва отойдя от вчерашних возлияний, ребята уже снова сидят со стаканчиками. Ну неужели алкоголь столь необходимый атрибут для веселья? Неужели нельзя просто сидеть у костра и… а чем они, собственно, тут занимаются?!
За время моего непродолжительного отсутствия появившийся из дома алкоголь не единственное изменение. Девчонки укутались в пледы, пара ребят сели у бассейна, чтобы перекинуться в нарды, а Филипп наигрывает на гитаре что-то из французского шансона. В плетёном кресле, которое я занимала до этого, тоже лежит плед, но я не уверена, что он предназначен для меня, поэтому нерешительно топчусь чуть поодаль от компании, разглядывая народ. Всех, кроме Лютаева.
Я не решаюсь смотреть на отца своей подруги, хоть и чувствую на себе его пронзительный взгляд. Будь мы с Миленой чуть ближе… Чёрт, да даже тогда я не решилась бы поведать ей о своих мыслях! Даже в самом страшном сне мне не могло привидеться, что отец моей подруги станет проявлять ко мне интерес прямо перед своей дочерью, а я начну всерьёз размышлять об этом!
От зудящих нервов я подхватываю блюдо с овощами и грызу перец и морковь, но всё как рукой снимает, стоит только Лютаеву взять в руки гитару.
Как-то резко у меня пропадает аппетит, желудок сводит судорогой, и я перестаю дышать.
Голос мужчины рождает во мне мрачные и пугающие желания. Целые полчища мурашек разбегаются по коже, а соски напрягаются, причиняя мне дискомфорт. Сильным и уверенным тембром с лёгкой, сексуальной хрипотцой он поёт о любви. Так, словно точно знает, что это такое.
Никогда бы не подумала, что кто-то, похожий на байкера, может так чувственно исполнять самые лиричные и глубокомысленные композиции. В основном, он выбирает что-то из русского рока, реже – попсовые хиты. Почти все из них мне известны. Я теряюсь во времени и пространстве, тихо подпевая мужчине. Он виртуозно переходит от одной песни к другой, и чем больше проходит таких песен, тем громче и уверенней звучит мой голос.
Теперь я чувствую себя практически в своей тарелке. Словно я снова очутилась дома на летних каникулах, и это мои друзья, знакомая музыка и пение под гитару у костра ночами напролёт.
Я усаживаюсь в свободное кресло, набрасывая на плечи плед, и Лютаев меняет позу, разворачиваясь вполоборота ко мне. Смотрит вопросительно, начиная наигрывать новую композицию, и я, пожевав губу, киваю, узнав её.
– Луч солнца золотого… – заводим мы вместе, и я улыбаюсь Илье Александровичу.
Ловлю его шикарную улыбку, бегло осматриваю пространство возле костра и чуть дальше, возле бассейна, и смущённо замолкаю.
Мы остались одни.
Совершенно неожиданнейшим образом вся честная компания друзей Милены и она сама просто оставили нас… петь под гитару одних.
Лютаев, верно считав мой настрой, бьёт по аккордам в последний раз, и звук повисает в напряжённой тишине.
Я поднимаюсь с кресла.
– Думаю, мне лучше пойти?..
– Торопишься присоединиться к тусовке у бассейна внутри? – скептически приподнимает бровь мужчина.
Сейчас, в свете угасающего пламени, в обнимку с гитарой, он меньше всего похож на родителя кого-то такого же взрослого, как я. Но я держу в уме это знание, чтобы… Чтобы не поддаться незнакомому искушению, думаю. Чтобы сдержать рвущееся жеманство, отбросить в сторону неуместный флирт.
