Милена сказала: «Посмотришь и примешь решение», но сейчас мне не хочется даже смотреть. Зачем лишний раз показывать подруге и каждому в компании Миленки, а главное, доказывать себе, какая я неумеха?
– Готова, Глаш? – целует мою макушку Милка, и я торопливо допиваю кофе.
– Нет.
Подруга заливается смехом, думая, что я шучу, но я ведь вовсе не шучу. Это она и её друзья выросли на склоне Швейцарских Альп, а, максимальная высота, которую я брала, это полуметровая горка в овражке в нашем местном лесу. В равнинной местности центральной России особо не разгуляешься.
– Не паникуй, Глаш, там и без катания есть чем заняться. – успокаивает Милка. – На худой конец покатаешься на канатных дорогах и насладишься великолепным видом. Книжку возьми. Только представь, как сидишь с книжкой, попивая кофе с панорамным видом на вершине 2320 метров!
– Честно, не представляю! – зачарованно отвечаю ей, отпуская все тревоги.
– Тогда беги за книжкой и выезжаем! – улыбается она.
На придомовой дорожке нас уже ждёт микроавтобус. Конечно, разместить такую огромную толпу по такси нереально! Я занимаю место в самом начале, усаживаясь у окошка, разглядываю каждого входящего. Место рядом со мной остаётся пустым. Миленка с Петрушей садятся через проход. Я почти испытываю разочарование, когда подруга говорит водителю:
– Ещё пару минут, дождёмся моего отца, и поедем.
Я откидываюсь на спинку сиденья, прикрываю глаза. Чуть улыбаюсь, когда чувствую движение слева, а соседнее кресло продавливается от тяжести устроившегося рядом человека.
– Ну привет, Аглая, – тихо обдаёт меня мятным дыханием Лютаев. – Сегодня ещё не виделись.
Я слегка поворачиваю голову вбок, распахиваю глаза, уже не пытаясь сдержать улыбку.
– Доброе утро, Илья Александрович.
Мы смотрим друг другу в глаза и улыбаемся. Мир вокруг исчезает, перестаёт иметь значение, сужаясь до ледяных, искрящихся сотнями солнечных зайчиков глаз.
Микроавтобус трогается с места, навстречу приключениям, которые беспокоили меня всего каких-то несколько минут назад, но больше не беспокоят.
У меня есть заботы поважнее. Например, пальцы Лютаева, лежащие на мягкой подушке сиденья, в считанных миллиметрах от моих. Его длинные ресницы, отбрасывающие тени от каждого скользящего по мне движения глаз. Его обалденная улыбка в густой ухоженной бороде. Лучики морщин. Десятки веснушек. Выбритые виски под вязаной шапочкой бини.
На очередном повороте мы подскакиваем на дорожной кочке, и самые кончики наших пальцев соприкасаются. Этот крохотный контакт вызывает во мне невообразимую бурю эмоций. Я чувствую, как вся покрываюсь гусиной кожей, и закусываю губу.
Лютаев медленно опускает взгляд от моих глаз на губы. Оглаживает пальцами мои блестящие ногти, пальцы, всю кисть, пока наконец не берёт её в свою руку, накрывая второй ладонью, и не прикрывает глаза.
Я веду себя тихо, словно мышка, боясь спугнуть это мгновение и привлечь к нам ненужное внимание. Периодически бросая взгляды на Миленку, я думаю, видно ли с её места, за широкой спиной отца, то, что происходит между нами? Но Милена, даже если и перехватывает мой взгляд, оторвавшись от поцелуев со своим парнем, лишь ободряюще улыбается мне в ответ, никоим образом не показывая, что её что-то напрягает.
Мы доезжаем до горнолыжного курорта довольно быстро, ещё быстрее весь честной народ разбредается по подъёмникам – в отличие от меня, им и местность знакома, и давно составлен план. Рядом со мной остаются сама Милена, Петруша, французская четвёрка и Лютаев.
