Тилли и магия Сиэнэльморра - страница 11

Ему было страшно и стыдно перед отцом, за то, что он оставил их и не присутствовал у смертного одра матери.

– Наверное, они похоронили мать в семейном склепе бабушки… – Успел подумать наследник короля, прежде чем массивная деревянная дверь предательски скрипнула.

– Войдите! – Услышал он сиплый голос отца, и в груди стало так тепло и хорошо, как раньше, когда он был ребенком.

Он распахнул дверь и вошел в спальню. Фахшур так соскучился по этой массивной кровати, украшенной тяжелыми балдахинами, по этим огромным креслам, в которых они сидели с отцом и подолгу разговаривали о дальних походах и чудесах, которые случалось повидать королю, по свисавшим с потолка деревянным канделябрам, по массивному столу, сделанному из векового дерева муа, на котором они с сестрой играли вырезанными из красного дерева циклопами и троллями. На полке, над большим камином до сих пор стояли лодки, фрегаты, на которые они сажали своих воинов, деревянные башни, с помощью которых брали крепости. Выставив на стол свою гвардию, отец дул на поставленных в ряд человечков, и они оживали, начиналась битва. Зрелище было совсем, как настоящее, и королевские дети могли подолгу наблюдать за боевыми сражениями. Интереснее всего было, когда отец приносил деревянных боевых слонов и кулонгов, драконов с искусно вырезанной чешуей и крыльями, а так же медведей, великолепно украшенных цветной сбруей. Такие баталии он устраивал достаточно редко, в основном, когда приглашал в гости соседних правителей, в устрашение королей, дабы избежать нападения на свои вотчины. Шифар часто брал в дальние походы повозку со своими деревянными солдатами. В случае, если противник начинал теснить ряды его славных воинов, он выставлял на землю свою армию, оживлял ее и увеличивал до нужных размеров отправлял в атаку. За всю свою жизнь, король великанов Шифар не проиграл ни одного сражения.

Фахшур стоял перед кроватью своего умирающего отца. Расплывшееся тело с седыми, раскиданными по подушке волосами, старческие бородавки на подбородке и носу отца не вызывали отвращения у вернувшегося сына. Подслеповатые глаза старого короля не хотели верить в увиденное.

– Фахшур! Мой мальчик! Сын мой! Как долго ты пропадал? Я не хотел верить, что ты погиб… Я знал, что ты вернешься, мой любимый сын! Как же долго я тебя не видел, любимый мой сын…

Из глаз старого умирающего короля потекли слезы, дрожащие руки потянулись вперед, чтобы обнять блудного сына.

– Мальчик мой…

Старик обнимал за шею любимого Фахшура.

– У меня для тебя подарок! Ты так любил все эти мелочи из того мира… – Сказал наследник короля и вынул из кармана две крошечные книжки.

Он положил их на ладонь и дунул, чтобы увеличить, но вспомнил, что больше не владеет ни кольцом, ни амулетом.

– Где-то, что ты должен был беречь пуще своего глаза, сын мой? – Спросил отец, входя в свое королевское положение. – Где твои кольцо и амулет, я спрашиваю? Отвечай мне!

Король поднял седые брови вверх, вопросительно глядя на провинившегося отпрыска. Фахшур рассказал, как в ту последнюю ночь, когда отец видел его, он прошел в мир язычников и древних славян, по их календарю у них как раз была неделя Ивана Купалы. Пробравшись к реке, он притаился в кустах, чтобы лучше разглядеть и выбрать пару женщин, купающихся в реке. Иногда великанам приходилось совершать ночные вылазки, чтобы украсть две, три женщины, а затем сделать их своими женами. Славянские женщины были весьма красивы, да и у великанов, в основном рождались сыновья. Поэтому в целях продолжения рода им приходилось прибегать к этим варварским методам. Женщины их народа были весьма сварливы и грубы, да и особо не имели желание воспитывать своих детей, в отличии от славянских женщин, которые носились со своими чадами, как курица с яйцом. Они быстро смирялись со своей участью и привыкали к своим уродливым мужьям, а по прошествие времени даже начинали их любить. От этих союзов рождались крепкие красавицы и мальчики великаны с весьма миролюбивой душой. Все они были творческими натурами и поэтому красивых вещей, и разных забавных безделушек в крепости и ее округе только прибавлялось. Так вот, Фахшур крался за кустами, когда столкнулся нос к носу со старой бабкой, державшей в руке какой-то цветок и зажмурившей глаза. Едва она открыла глаза, как из ее уст вырвались слова: