Тише - страница 25

– Хотите сами его покормить? – мягко спрашивает она.

– Нет, спасибо, – отвечаю я. – Мне надо поспать.

Прежде чем лечь в кровать, я набираю сообщение Джесс.

Можешь отменить ночную няню? Спасибо за заботу, но это не работает. Извини.

В спальне царят пустота и безмолвие. Шум в голове прекратился. Никто не сопит, никто не орет. Чем не блаженство? Ради этого стоит и потерпеть. Я стираю сообщение и закрываю глаза.

Я просыпаюсь от звука раздвигаемых занавесок и запаха тостов. Неужели я снова в больнице?

– Доброе утро, моя дорогая! – Возвышаясь надо мной, ночная няня ставит на прикроватный столик тарелку и передает мне Эша. – А вот и ваш малыш! Он прекрасно себя вел. – Эш смотрит на меня и вздыхает. Опять ты… – Ну а я тогда пойду. Увидимся вечером?

Я отвечаю не сразу. Несмотря на ночное сцеживание, я чувствую себя отдохнувшей. Должно быть, в общей сложности я проспала восемь с половиной часов. Восемь с половиной!

– Да. Спасибо!

Наконец-то ко мне вернулась энергия! Надо использовать ее на полную катушку, говорю я себе, когда няня уходит. Попробую применить все хитрости, которым она меня научила.

Я снова и снова пробую запеленать Эша, но у меня ничего не выходит – даже ролики с ютьюба не помогают. Он ерзает и дрыгает ногами, пока пеленка не сбивается в мятый бесформенный ком.

Не теряя самообладания, я ласково воркую, глажу его и качаю – на мой взгляд, в точности, как это делала няня. Однако результат опять практически нулевой. Где мне тягаться с профессионалами! Эш выгибает спину и размахивает руками, словно хочет наложить на меня заклятье, чтобы я исчезла, а на моем месте появилась она. Стоит мне взять его на руки и прижать к себе, он весь сжимается и начинает извиваться, как лобстер над кастрюлей с кипятком.

– Как вы сегодня? – спрашивает няня, когда я открываю ей вечером дверь.

– Гораздо лучше, спасибо! – отвечаю я; мне не хочется признавать поражение.

– Вот и хорошо, – говорит она и берет Эша на руки. Он сразу расслабляется. – С таким крохой главное – хорошо высыпаться. Это все меняет! Помню по себе.

– У вас есть дети?

– Дочь. Ей уже тридцать два!

– А внуки?

– Пока нет. Жду не дождусь. Ох, Эш, по-моему, тебе нужен чистый подгузник!

– Сейчас поменяю, – смущенно бормочу я.

Как можно было не заметить, что ребенок испачкал подгузник? Да что ж я за мать-то такая! Никудышная, безалаберная.

– Тяжело, когда приходится все делать самой, – сочувственно говорит няня, пока я выдергиваю из упаковки пару влажных салфеток.

Как ни странно, мои глаза вдруг наполняются слезами.

– Я ведь тоже была матерью-одиночкой, – добавляет она.

– Правда?

– Да. Хотя и не по своей воле. Так уж вышло. – Тень воспоминаний пробегает по ее лицу.

– И как вы справлялись?

– Честно говоря, с трудом. Особенно поначалу. Меня угнетала ответственность. И одиночество. Мой вам совет: соглашайтесь на любую помощь, кто бы ее ни предлагал. Зато мне не пришлось ее ни с кем делить. Знаете, в конце концов я поняла, какое это счастье. Мы были так близки! Мы и сейчас близки. И вы к этому придете. Станете друг для друга всем.

В ту ночь мне не спится. Тишина не успокаивает, а давит. Я привыкла реагировать на каждый писк, и когда не слышу ни звука, моя тревога зашкаливает. «Какое это счастье», – вертятся в голове ее слова. У меня получится! Я буду стараться изо всех сил, и все получится.

Но беспокойный ум упрямо возвращает меня в Нью-Йорк, к двойному стуку люков под колесами проезжающих по Авеню А такси, к заливистому вою сирен. Туда, где я предпочла бы сейчас оказаться.