– Как это возможно? – Тихо удивился я. Хагамар услышал мой вопрос и ответил.
– Завеса влияет на окружающую ее природу. Вода имеет свойство хранить мысли, намерения, посыл, добрый или злой, в общем, все то, что составляет сущность любой магии, а затем отдавать это жизни, питаемой ею.
– Это прекрасно. – Сказал я, все еще глядя на удивительное цветение.
– Ты считаешь? – Вопросил Хагамар, и в этом вопросе я почему-то услышал грусть. – А если бы у человека вдруг выросли ослиные уши или змеиный хвост? Или, скажем, из опухоли в половину лица вдруг прорезалось новое, чужое лицо, ты и это посчитал бы прекрасным?
Я молчал, почему-то охваченный страхом, и заметил, как все наши спутники с удивлением и тревогой смотрят на Хагамара.
– Тогда научись видеть суть вещей. – Продолжал он. – Посмотри, как резко меняется наша точка зрения при взгляде на самих себя. Все хорошо на своих местах. Пусть это всего лишь цветы, не человек, но природа задумала их иначе. А значит то, что ты наивно принимаешь за красоту, на самом деле болезнь, отвратительные изменения, лежащие в самой глубинной, в самой мельчайшей основе естества.
Слова Хагамара, открывшие правду, не произвели во мне никакой серьезной перемены. Они не смогли изменить моего взгляда на эту искаженную действительность. Да, быть может, увидев человека с ослиными ушами или двумя лицами, я испытал бы отвращение, но глядя на эти цветы, я различал только красоту и ничего не мог с этим поделать.
– Не знаю, как там, на счет хвоста, – сказал я, – но вот если бы у человека выросли крылья, я не нашел бы в этом ничего омерзительного.
Хагамар улыбнулся, и тон его стал мягче.
– Что ж, крылья – это, пожалуй, не плохо.
– Главное, чтобы крылья не выросли у коров. – Сказал Редерик, чем вызвал громкий гогот моего брата.
– Говорят, крылатые кони когда-то были, – сказал я, – и один из них даже стал символом вдохновения.
– Интересно, символом чего могла бы стать летучая корова? – Мечтательно вопросил Редерик.
– Твоих низкопробных шуточек. – Весело отозвался Ториэн.
– Да без моих низкопробных шуточек, вы все давно бы померли от скуки. Уж лучше помереть от хохота, в радости и счастье.
– Сомнительное счастье. – Отозвался Ториэн, но Редерик ничего не ответил, он лишь одарил брата блистательной гордой улыбкой, а затем обратился к отцу.
– Папа, а что эта магия сделает с нами? Не вырастут ли у нас ослиные уши?
– У тебя они порой таковыми бывают и без всякой магии. – Отозвался Хагамар. – Но не пугайтесь, краткое соприкосновение с ней не будет нести в себе какой-нибудь действительной угрозы. И все же, я не советую вам пить здешнюю воду.
– Какие же книги хранятся в той библиотеке? – Продолжал терзать отца неугомонный Редерик.
– О, всякие. – Отвечал Хагамар, совершенно не отягощенный назойливостью сына. – Книг там столько, что не сосчитать. На протяжении веков малефики прятали там самое разное чародейство. Завеса мешает ему высвободиться и навредить людям.
– А ты, часто бывал там? – Спросил я.
– Приходилось. – Уклончиво отвечал малефик.
– Хагамар, правдивы ли слухи, которые ходят об этом месте? – Спросил Хьюго, и мне показалось, что он задал этот вопрос нарочито скучающим голосом, чтобы скрыть истовый интерес и волнение, которые, должно быть, переполняют его сейчас.
– Какие именно слухи? – Спокойно отозвался малефик.
– Что сам Дьявол обитает в тех местах.
Хагамар вдруг разом потерял всю свою беззаботность, лицо его сделалось серьезным, пристальный взгляд обратился к Хьюго.
