Тьма во мне - страница 2

Во всяком случае, я так думал, ведь я не считал себя кровожадным чудовищем, я не любил и не терпел бессмысленную, ничем не оправданную жестокость. Мои жертвы не испытывали боль перед тем, как умереть. Несколько раз мы с Хьюго участвовали в отцовских кавалькадах, но эти воспоминания мне хотелось искоренить из памяти, словно сорняк, который душит остальную рассаду. Стоит ли представлять десяток людей с оружием, на превосходных скакунах и свору собак, которая пытается загнать одну несчастную лань, лисицу или зайца? Вот этакая травля мне и представлялась проявлением настоящей пусть не безумной, но бездушной жестокости. Я чувствовал страх жертвы, вдруг оказываясь на ее месте. Мне было жаль и ее, и себя. Каким беспомощным я чувствовал себя тогда, каким неспособным дать отпор врагу. Я бежал и бежал, не оглядываясь, но скрыться не мог. И вот когда челюсти собак вонзались в мое… ее горло, я не мог разделить всеобщего восторга. Я чувствовал боль, страх и приближение смерти.

Но вот, стоило мне остаться наедине с собой и с природой, стоило вернуть власть над лесом, как вдруг смерть преображалась, и все обретало иной вид. Когда я прекращал чью-нибудь жизнь без боли и мучений, охота становилась священной. Когда стрела пронзала тело птицы, и та замертво падала на землю, что-то удивительное и прекрасное было в этом горе. В тот момент любые вопросы о смысле жизни переставали иметь значение. Никогда больше я не ощущал такой сопричастности с чем-то огромным и непостижимым как в эти драгоценные мгновения. Обретая власть над чьей-то жизнью и смертью, я вдруг с какой-то особой ясностью понимал, что власти над собственной жизнью или смертью у меня нет, и не было никогда. И если я могу резко и неожиданно оборвать чей-то полет, то кто-то способен также резко и неожиданно оборвать полет моей судьбы. Будет это человек, Бог или я сам, не важно, а важно то, что все мы летим, чтобы рано или поздно упасть от чьей-то стрелы.

Я не голодал, мне не приходилось кормить голодающих, а потому охота моя была, по сути, всего лишь развлечением. Такая маленькая трагедия природы странным образом успокаивала меня, направляла мысли в нужное русло и позволяла на некоторое время отвлечься от той действительности, в которой я пребывал ежедневно. Я мог бы проводить время в лесу и без этого, однако мне нужен был предлог, чтобы оправдать свое постоянное бегство от людей. И охота была превосходным поводом.

Сегодня моей добычей стали три дикие утки, которые я уже ощипал. Домой возвращаться не хотелось. Слишком хорошо было здесь, в зеленой тиши, среди золотистых, объятых теплым светом, стволов. Легкий ветерок, который освежал землю после жаркого дня, разносил повсюду запах лесных озер и сырой земли. Те лучи солнца, которые попадали сюда сквозь густую листву, отбрасывали на стволы деревьев трепещущий узор.

Я так часто здесь бывал, что выучил каждое дерево на многие мили вокруг, и теперь мог наизусть прочесть эту великую поэму. Вот липы, дубы, хвоя, вот поляна папоротников. Помню, как в детстве, представляя себя царем эльфов, я лазал, прятался среди ветвей, и это было мое живое царство, мой народ, мой дворец и мой единственный храм, в котором без всяких идолов и обрядов я чувствовал присутствие милостивых богов. Я так подружился с этим лесом, что он ни разу не завел меня на неверную тропу, откуда нет возврата, и я неизменно находил обратную дорогу, как бы далеко в чащу мне не приходилось зайти. Забавно и грустно, что за всю жизнь моими настоящими друзьями стали только книги, деревья и стрелы. У иных предметов душа, порой куда шире и добрее, чем у людей.