Тьма во мне - страница 42

Но все их теперь облеку я

С любовью в стихи!»

Лишенный дара сочинять стихи, я готов был декламировать ей чужие, лишь бы донести свою любовь. Но всякий раз страх возобладал над решимостью и стискивал мое горло, лишая возможность петь. Стоя спиной ко мне, она глядела на равнину, туда, где в окружении зеленых лугов и золотых полей, частично убранных и бугрящихся высокими стогами, на одном из холмов возводилось ристалище.

Я подошел к ней сзади, бесшумно, как научил меня лес, и положил руки ей на глаза. Она вздрогнула, но не стала отнимать моих ладоней от своего лица. Даже не глядя, я почувствовал ее улыбку.

– И кто это может быть? – Весело прощебетала она.

      Я только промычал в ответ. Она разомкнула мои руки, ловко, словно кружась в танце, развернулась и… обомлела. Ее лицо вытянулось в изумлении.

– Элиндер? – Воскликнула она. О, какой же красивой она была, и красота ее не казалась чрезмерной, приторно-сладкой, какую часто ищут мужчины в молодых девушках, а поэты воспевают в балладах, которые я, порой не мог слушать без смеха. В ней не было ничего от тех ангельских описаний, которые я так часто встречал на страницах старинных любовных историй. Ее волосы не золотились, лицо не пленило своей мягкой округлостью, ее красота не сияла и не ослепляла всех вокруг. Она была сдержанной, таинственной, неуловимой и благородной. Это красота не сверкающих наглой белизной алмазов, но изумрудов, как бы поглощающих солнечный свет, уводящих его в неизмеримые темные глубины. Черные и густые, как ночь, волосы делали ее лицо, с этими бледными высокими скулами, прямым носом, несколько резкими чертами, еще выразительней. Она имела сходство и с Хагамаром, и с Ториэном, но, что удивительно, и с Редериком тоже, как бы объединяя всю свою родню. Потому лицо ее было волевым, и за ним чувствовался сильный, даже упрямый характер. Она выглядела чуть старше своего возраста, чуть опытней, чем была на самом деле, словно уже переступила порог своего детства и превратилась в молодую женщину. Она была ровесницей Хьюго, и потому рядом со мной смотрелась несколько странно, тем более что я, как раз наоборот, выглядел младше своих лет. Зрительно меж нами, как пропасть, словно пролегла большая разница в возрасте, хоть на самом деле она была всего лишь миражом.

Ее глаза, вот, что меня всегда восхищало больше всего. Именно ей, не Ториэну, передалось то удивительное свечение, которое я так часто примечал во взгляде ее отца малефика и долго считал признаком волшебных сил. Пусть сил она не имела, но, видать, и в ней жило какое-то волшебство, раз глаза ее излучали это дивное сияние, похожее на свет далеких, холодных и прекрасных звезд, который, как недоступная мечта, освещает жизненный путь в темноте, но не способен согреть душу мрачным зимним вечером. Впрочем, быть может, Миранда обладала одной необъяснимой способностью – способностью нравиться всем и очаровывать всех, кто только видел ее. Отчего-то сейчас из этой синей бездны выплыл испуг.

– Ты не рада меня видеть? – Спросил я, встревожившись.

– Ну, что ты. Просто я не ожидала тебя здесь встретить.

Испуг ее прошел. Я успокоился.

– Я пришел повидать тебя. А ты ведь кого-то ждала?

– В наблюдательности тебе не откажешь, ты и в самом деле охотник. Я ждала Хьюго, это он зазвал меня сюда погулять.

Хьюго, вот как. Только его мне сейчас не хватало!

– И где же он сам? – Спросил я, бегло осмотрев открытую и совершенно пустую местность, где полное оцепенение нарушал лишь ветер в траве, да суетливые строители арены вдалеке.