То, что видят твои глаза - страница 8

Сейчас, стоя у раковины и намывая посуду, она думала про дяди-Колин комплимент. «Я таких, как вы, раньше за версту обходила. Да просто боялась!» Она подумала о Диме. Вспомнила, как он робко и трепетно ухаживал за ней. Но он был настолько немногословный и стеснительный, что она была в растерянности, когда он сделал ей предложение.

– Понимаешь, я так и не могу понять, что он за человек! – сокрушённо жаловалась она своей бабушке. – Всё больше молчит, да улыбается, вот и пойми, что у него на уме!.. На гитаре играет красиво, да… А слова не выдавишь. Не за гитару же мне замуж выходить!

И вскоре бабушка пригласила его в гости, познакомиться. Бабушкин Васька подошёл и, мурлыча, стал тереться о Димины ноги, а потом и вовсе забрался к нему на колени. Бабушка своими умными серыми глазами разглядывала гостя, беседуя с ним о жизни да о родителях. Когда Дима ушёл, бабушка погладила Ваську и сказала:

– Умница моя! – и, строго поглядев на Антонину, изрекла:

– Васька к кому попало не пойдёт! Хороший парень, не проворонь!

Тоня рассмеялась. А Васька действительно не сплоховал, – Дима оказался замечательным мужем.

Он, как и дядя Коля, был крупный, но невысокий мужчина, со светлыми волосами и ярко-серыми глазами, которые она так любила. А ещё она любила, что он был бесконечно добрый, а главное – со спокойным нравом человек. Он работал на железной дороге в колёсном цехе. Работа тяжёлая, нервная. Но Дима все проблемы с работы оставлял за дверью, и домой возвращался хоть и уставший, но радостный. Но, если, приходя с работы, он сразу шёл в спальню и, достав гитару, играл на ней по часу или по два, дома понимали сразу – у папы был тяжелый день.

Её размышления прервал голос дяди Коли:

– Я вот и Ирке своей говорю: что ты всё бегаешь-прыгаешь, да суетишься? не это надо то… – переключался он на дочь. – Нет! Заладила: «квартиру Ростику купить, чтобы учился». Да выучится он, куда денется! Мы без квартир учились, и людьми стали! А у них, посмотри: и машина, и квартира есть сейчас, а что они в жизни то понимают?! – гремел так, что уши у Антонины начинали гореть. – Он что, понимает, как матери эти деньги достаются?! Он «спасибо» ей потом скажет?!… А пацан, что? – неожиданно переключился на внука дядя Коля, – растёт как сирота! – это при живой то матери?! Ночует бесперечь у меня… Ай! – махал он безнадёжно рукой. – Кто меня, старого, в этом доме послушает?

Антонине было неловко слушать за спиной Ирины эти обсуждения. Она как можно скорее старалась перевести дядю Колю на темы, которые он охотно подхватывал: про новости да про политику.

Антонина никогда не спрашивала Ирину, чем она занимается. Но однажды, когда на тумбочке не оказалось денег причитавшейся ей зарплаты, Антонине пришлось самой идти к Ирине на работу. Оказалось, что Ирина была владелицей крупного мебельного салона. Антонина там ни разу не была. Зайдя в здание, она спросила у продавца, как ей увидеть Ирину Николаевну.

– Поднимитесь на второй этаж, её кабинет направо.

Поблагодарив его, Антонина пошла наверх. Она робко постучала в указанную ей дверь и открыла её. В небольшом кабинете стояло два стола с компьютерами, заваленные документами. Ирины там не оказалось, и Антонина решила уже, что она просто не туда зашла, но другая женщина, сидящая спиной к двери, обернулась.

Это была не полная, но очень крупная женщина, с высокой укладкой из коротко подстриженных волос. Она была одета в чёрное бархатное платье, расшитое камнями и отороченное мехом. На ногах были бордовые туфли из дорогой замши со стразами. В ушах блестели серьги с крупными изумрудами, а на пальце сверкало с таким же камнем большое кольцо. Она была очень ярко, со вкусом, накрашена: на губах ярко-бордовая помада, на глазах коричневые с блёстками тени. Вся она выглядела как случайно затерявшаяся в их городке после большого концерта актриса. Нарядный вид её никак не вписывался в стены этого маленького, серого кабинетика.