«Эх, махнуть бы за мороженым! Но приказано ждать здесь, на Моховой. У Сергея Юрьевича дочка диплом получает, между прочим, с отличием».
Из открытых окон университетского здания доносились звуки праздничного оркестра.
«Зайти бы туда, в тенек, в прохладу. Эх, не стоит и думать!»
Начальник разгильдяйства не выносил. Когда Лёвку брал, строго предупредил:
– Шофер – тот же солдат, с машиной – единый механизм, одно целое. Так что изволь соответствовать! Хоть ты и сын погибшего товарища, нянчиться не буду! Знаю, что драчун, так это отставить! Работа, работа и еще раз работа!
Лёвка представил себе сильного, крепкого старика лет шестидесяти, который вроде робота на негнущихся ногах вышагивал по кабинету и говорил резко, прямо топором рубил.
«Неужели с ним дружил мой отец?» Лёвка принялся в очередной раз вспоминать, или большей частью выдумывать, давно умершего родителя. Парень, копируя движения начальника, прогуливался взад-вперед по раскаленному асфальту и курил. Еще немного – и подошвы задымятся. Кремлевские башни напоминали обмякший от жары пряничный домик. Отойдя от машины шагов на десять, он задержался в крохотном кусочке тени, вздохнул с наслаждением и зажмурился. Когда открыл глаза, увидел пацаненка лет восьми, который крутился у оставленной без присмотра «Победы». Грязный, ободранный, коленки в корках и синяках, мордашка расцарапанная, сам худенький, жилистый; пыльные вихры торчат, словно рожки, – прямо чертенок.
– А ну, лапу от капота убери, обожжешься!
Мальчишка хотел было дунуть что есть мочи, но, увидев озорные искорки в глазах дяди шофера, передумал. Сбиваясь и задыхаясь от волнения, выпалил:
– Можно, я чуть-чуть посмотрю? Я машины жуть как люблю! Даже читал, что у них внутри! Ей-богу, не вру! Вырасту – механиком стану или даже изобретателем, вот! – Не встречая сопротивления, он совсем расхрабрился: – А за рулем я ни разу не сидел! Можно? Чуток? Самую малость? – Пацан показал пальцами размер горошины.
Поймав насмешливый дядькин взгляд на обкусанных, с черными краями ногтях, принялся тереть руки о еще более грязные шорты.
Лёвка рассмеялся.
– А зовут тебя как?
– Васькой!
Сам еще недавно был таким же, только никто не сделал ему похожего подарка. И упущение необходимо исправить. Пусть парень насладится… Звук клаксона оборвал возвращенную детству радость.
Лёвка вздрогнул, обернулся: из университетской калитки показался Сан Саныч Ситников – ближайший помощник начальника. Он подскакивал и мелко семенил, одной рукой поддерживая брюки, а другой – массивные черные очки в роговой оправе. Смехотворно огромные на беленькой крысиной мордочке с тоненькими черными усиками и непомерными верхними резцами. «Гибрид суслика и очковой змеи!» – величали его за глаза с Лёвкиной подачи.
«Тьфу ты! Чёрт несет этого подхалима! Только и умеет, что начальству задницу лизать», – не успел Лёвка довести до конца мысль, как Ситников перешел в атаку.
– Ай-ай-ай! Что же вы делаете?! Вредительством занимаетесь! Государственную машину хулиганам всяким даете! Поиграть!!! – Он с брезгливостью сцапал Ваську за воротник и потянул, будто демонстрируя вещественное доказательство. Потом Суслик сделал паузу, передохнул и продолжил: – Да тебя, шалопая, только из-за покойного отца и держат. Сергей Юрьевич – добрейшая душа! – Он закатил глаза в холуйском экстазе, усики мелко задрожали. – Из грязи тебя, дурака, тянет, а ты! – Сан Саныч попытался сделать выразительный жест, ослабил хватку; мальчишка вывернулся и задал стрекача. Суслик кинулся было за упущенной добычей, но Лёвка преградил дорогу. Ситников принялся оттеснять его слабыми белыми лапками.
