- Хотя мог ничего и не обещать. Не знаю, помнишь ты или нет, когда Мартин уехал в Стэмфорд, Маргарет читала всякую религиозную заумь. В том числе и трактат о дьяволе. И там было сказано, что он не может навредить человеку сам, своим личным действием. Но зато может внушить дурные мысли или ему, или кому-то другому – кто навредит этому самому человеку. Причем внушит так, что чувак будет уверен: это его собственные мысли и желания. Как поступают женщины, кстати.
- А можно без сексизма? – поинтересовалась я.
- Нельзя, - парировал Тони. – Пока я в женской шкуре, буду говорить все, что сочту нужным.
- Ну, я тогда тоже много чего могу сказать о мужчинах. Но лучше воздержусь. В общем, получается, что дьяволу очень надо было уничтожить хотя бы одно из колец, и тогда бог не смог бы воскресить людей для суда. Тони, я ничего не понимаю. Бог же всемогущий. Но выходит, что нет. Тут вообще какая-то сплошная системная нелепость. Сохранность мира доверена кольцам, которые, вроде бы, нельзя уничтожить, но все-таки, оказывается, можно. Если угробить Отражение, значит, все пропало. Кольца стерегут какие-то безумные старухи. Объясни мне, пожалуйста, зачем бог все это затеял, зачем создал человека, если заранее знал, что получится халтура? И как вообще умудрился создать такое несовершенство?
- Ты про свободу воли когда-нибудь слышала? Есть ли такой камень, который бог не в состоянии поднять? Есть – человеческое сердце.
- Надо же, как пафосно! – фыркнула я.
- Это не я придумал. Бог, разумеется, знал, что произойдет, еще до начала творения.
- То есть все предопределено?
- Ну как ты не можешь понять? - разозлился Тони. – Ничего не предопределено. Люди сами творят свое будущее. Просто бог изначально знал, каким именно они это будущее сотворят. Точно так же, как я знаю, что ты обожжешься, если схватишься за раскаленный утюг. Каждый человек рождается нейтральным, как Швейцария. А потом сам выбирает добро или зло. Причем не раз и навсегда, а каждый день, каждый час, снова и снова. В этом его свобода. А без свободы не может быть настоящей любви.
- По-твоему «люби бога, иначе попадешь в ад» - это свободный выбор? – я тоже начала злиться. – Все равно что этим несчастным теткам предложили: жить либо долго и скучно, либо весело, но мало.
- Ты нарочно дурочку включила? – вздохнул Тони. – Тебя не удивляет, что при таком якобы несвободном выборе большинство предпочитают не любить бога? Добро – это всегда геморрой, не находишь?
- Раньше ты не был таким религиозным, - увернулась я от ответа, которого у меня не имелось. – Это Маргарет на тебя так повлияла? Хотя я бы не назвала ее богомолкой. Несмотря на весь тот хлам, который она читала. Или, может, Мартин?
- Мартин? – переспросил Тони и хотел уже что-то ответить, но застыл с приоткрытым ртом. – Как ты сказала? Жить либо долго и скучно, либо весело, но мало?
- Ну… да. Ты как будто первый раз об этом услышал.
- Нет, конечно, просто… Света, тут определенно что-то не так. Смотри. Если я правильно понял, кольца попали от жриц Анахиты к монашкам в Акко, так?
- Да. Не знаю, правда, как, но это неважно.
- Старая аббатиса передавала кольцо своей преемнице, и та выбирала, какую жизнь хочет прожить, так?
- Ну, да.
- Тебе ничего не кажется тут странным?
- Мне тут все кажется странным и абсурдным, Тони. Что именно ты подразумеваешь под странным?
- Они монахини, Света, откуда любовь, страсть, дети? Какой смысл в подобном выборе? Забудь обо всем, что тебе говорила сестра Констанс. Подумай сама. Представь: ты ушла в монастырь, добровольно отказавшись от мира, от плотской любви. Тебе доверяют хранить артефакт, оберегающий вселенную. И вдруг ты заявляешь: да пошло оно все, не хочу сторожить мир, хочу мужика, трахаться с ним до потери сознания, родить младенца и умереть. Еще раз: монахиня, которая уже от всего этого отказалась.
