- Бред, конечно, - согласилась я. – Но я же была с Маргарет, когда ей подкинули то видение.
- Скажи, Маргарет в тот момент точно была девственницей? Судя по твоим рассказам, они с женихом вели себя довольно рискованно.
- С точки зрения физиологии – да. Конечно, они с Джоном позволяли себе кой-какие шалости…
- Я понял, - кивнул Тони. – Можешь не уточнять. Так я и думал. Все сходится.
- Бабушка ее до смерти запугала. Мол, если у вас до свадьбы родится ребенок, он будет бастардом. А что сходится-то?
- Сейчас я расскажу тебе, как мне все это представляется, а ты возражай, если не согласна.
Тони устроился в кресле поудобнее, подобрав под себя ноги, посмотрел в окно, за которым лило, как из ведра, и начал говорить – медленно, старательно подбирая слова.
- Насколько я помню древнюю историю, жрицы богинь обычно были либо девственницами, либо наоборот – чем-то вроде храмовых проституток, обязанных обслуживать каждого пришедшего. Особенно жрицы богинь любви и плодородия. Но, судя по тому, что их преемницами стали монахини, жрицы Анахиты были именно девственницами. Ну, или хотя бы только те, которые хранили кольца. Видимо, некая потенциальная нерастраченная энергия продолжения жизни делала их – кольца, я имею в виду – неуязвимыми. Поэтому аббатиса и сказала, что их невозможно было уничтожить. Но если хранительница кольца…
- Перестала быть девственницей? – я подскочила до потолка, ничего подобного мне и в голову не приходило. – Тогда кольцо теряло защиту? Тони, но это снова глупо. А если монахиню изнасилуют?
- Это были монахини-воины, Света, их учили защищать себя. И потом, думаю, имела значение не столько физиологическая девственность, сколько любовь, страсть, рождение ребенка.
- По-твоему, монахиня была застрахована от чего-то подобного? А вдруг в монастырь пришел молодой красивый паломник, и?..
- А на такой случай новым хранительницам говорилось: учтите, любовь будет короткой. Жизнь тоже. И после смерти не найдете покоя. Я почти на сто процентов уверен: если бы Маргарет успела отдать кому-то кольцо, это ничего не изменило бы, она все равно стала бы призраком.
- А как же «сильней, чем смерть, любовь»?
- Ну, Света, - поморщился Тони, - ты же не романтичная школьница. Обречь мир на гибель ради нескольких месяцев любви - это надо совсем без головы быть. Думаю, таким кольцо не доверили бы. А Маргарет просто ничего не знала. Потому что получила его не по правилам, случайно.
- Значит, то видение было не от кольца? – наконец дошло до меня.
- Думаю, какое-то дьявольское наваждение. Кстати, ты не знаешь, дьявол способен предвидеть будущее?
- Откуда мне знать? Вряд ли.
- Я тоже так думаю. Но о том, что одно из колец оказалось в другом мире у совершенно случайной женщины, он знал, в этом я уверен.
И тут меня словно вспышкой озарило. Я вспомнила это так отчетливо, как будто все произошло только что.
Маргарет и Грейс едут по лесной тропе, сплетничают о Генрихе и леди Латимер. И вдруг откуда-то доносится смех. «Кто это так противно смеется?» - спрашивает Грейс. И тут же из-под ног ее лошади вспархивает птица. Большая белая птица с темными крыльями, голубоватой шапочкой на голове, длинным клювом.
Я знаю эту птицу! Нет, никогда ее не видела, потому что не могла видеть. Но читала о ней, рассматривала фотографии, слышала запись ее отвратительного смеха.
- Тони, это был дьявол, - прошептала я. – Там, в лесу. Птица – это был дьявол.
