– Кажется, сейчас в Груембьерре как раз начался месяц блошиного рынка, – не обращаясь ни к кому конкретно, изрек пассажир.
– А собственно, с кем имею честь?.. – вспылил путешественник.
– Странно, что вы не узнали меня, мой дорогой друг, – мягко заметил пассажир. – Но впрочем…
Он достал из кармана визитницу и протянул одну карточку путешественнику. Затем приподнял шляпу в знак прощания и неторопливо последовал за носильщиком, который вез его чемоданы, издавая картинные стоны от чрезмерных усилий.
– «Уильям Кернс. Путешественник и этнограф», – прочитал на карточке клетчатый продавец и вздрогнул от неожиданности.
Тут ему показалось, что вдалеке мелькнул мундир полицейского, поэтому клетчатый торопливо подхватил узелок и, спрыгнув с платформы, вскоре затерялся среди зарослей, обрамляющих груембьеррский вокзал.
ГЛАВА 7, в которой страдает графский садовник
Лужайка перед графским особняком зеленела первой травкой. Нежная поросль прислушивалась к шарканью, топоту и голосам, далеко разносившимся в свежем весеннем воздухе, и робко колыхалась рябью недоброго предчувствия. Садовник, обреченно обозревающий свою вотчину, морщился не от предчувствия, а от уверенности в том, что ему недолго осталось радоваться яркости зелени и сплошности всходов на газоне.
По периметру лужайки были хаотично натыканы штабеля досок, тюки и рулоны каких-то дерюг, ящики с гвоздями, короба с инструментами и кучи чего-то вовсе неопознанного и крайне неопрятного. Среди всего этого безобразия, громко переругиваясь, сновали рабочие, неубедительно имитируя осмысленную деятельность. По самой лужайке чинно прохаживалась довольно большая компания элегантных ниссов, нисс и ниссим. Садовник поганой метлой выгнал бы их всех, но среди этих добропорядочного вида вандалов мелькали граф и графиня Телборн, и садовник был вынужден молча сдерживать свои душевные порывы. Лишь яростное щелканье секатора в зарослях плетистой розы выдавало его эмоциональное состояние.
Граф и графиня безмятежно улыбались гостям, не придавая значения тому, что этим летом вид из окон гостиной будет изрядно подпорчен проплешинами на вытоптанном газоне.
Неподалеку от графской четы бродил мэр славного города Груембьерра, он тоже не обращал внимания на газон. Его снедали заботы иного уровня и масштаба. Он вздыхал, краснел, потел, прикладывал пухлую ладонь к груди то с правой, то с левой стороны и, осторожно подбирая слова, отвечал на вопросы членов жюри всесоларского кулинарного конкурса. А жюри в полном составе тоже мало заботилось о сохранности окружающего ландшафта. Оно наслаждалось весенним воздухом, предвкушало скорое начало конкурса и выгуливало своих питомцев.
На пятерых жюристов приходилось три питомца: сиамландская кошка, итрайская канарейка и крупная пупырчатая ящерица с длинным завитым в спираль хвостом и с костяным наростом на голове, издали напоминающим то ли шлем, то ли старомодную шляпку. Добавьте к этому перечню болонку графини, и вы поймете, почему щелканье секатора у плетистой розы было громким, нервным и беспомощно-обреченным.
– Вся готовка будет случайся в этот месте? – глубоким мелодичным контральто, скептически заломив смоляную бровь, поинтересовалась норра Ассижнельма, известная норландская магиня и хозяйка пупырчатой ящерицы.
Честно признаться, ничего норландского, кроме слова-обращения «норра» перед фамилией, у этого специально приглашенного члена жюри не было. Иссиня-черные волосы, смуглая кожа, обилие аксессуаров и яркие многослойные одежды в гораздо большей степени навевали мысли о жаркой восточной стране, нежели о суровой снежной Норландии.
