В нескольких шагах от животных и их владельцев стояли еще два нисса, один круглощекий, румяный и громкий, второй бледный и молчаливый. Первый – нисс Крук, владелец самой крупной сети ресторанов в Соларии, а по совместительству заместитель председателя жюри грядущего кулинарного конкурса, – на чистом соларском языке что-то бойко втолковывал своему коллеге ниссье Декуражу. Нисса Крука нимало не смущало то обстоятельство, что ниссье Декураж впервые в Соларии и к настоящему времени его познания местного языка ограничиваются пятью выражениями: «Здравствуйте», «Благодарю», «Я вас не понимаю», «Как пройти до уборной?» и «Помогите».
Все говорили о своем и о своем думали, никто не вмешивался в ход рассуждений другого, по этой причине можно было с уверенностью сказать, что компания на графской лужайке собралась теплая и дружелюбная. Мэр сообщил окружающим все, что считал нужным и возможным сообщить, и, потея и заикаясь, стал намекать, что пора оставить гостеприимную графскую чету в уединении. Члены жюри, не возражая, начали медленно перетекать с лужайки на тропинку, ведущую прочь из парка. Их перемещение было остановлено появлением новых персон. И если против графского племянника и его друга мэр ничего не имел, то, увидев вцепившуюся в их локти сухопарую даму, мэр тяжело вздохнул и сник.
– Всем добрый день. Герцог! Какая честь! Безмерно счастлива вас видеть! – растянула густо напомаженные губы в елейной улыбке так некстати подошедшая ниссима Кернс. – Позвольте сообщить вам, что я Оливия Кернс, особый представитель «Столичных ведомостей», призванный всесторонне освещать такое выдающееся событие, как всесоларский кулинарный конкурс.
– Очень приятно, – снисходительно проронил нисс Дисригад. – Кернс… Знакомая фамилия…
– О! Как приятно, что вы запомнили! – затрепетала ресницами ниссима Кернс и, отцепившись от сопровождающих ее молодых людей, подошла поближе к герцогу. – Мое имя часто мелькает во всех крупных столичных изданиях. Не так давно я писала серию статей о поэтическом конкурсе, где отмечала как сильные стороны этого события, так и явные недоработки…
Услышав это, мэр гулко сглотнул и судорожно стал возюкать по вновь заблестевшей лысине платком.
– Хм… Возможно, – с сомнением протянул нисс Дисригад и почесал за ухом свою любимицу.
– Какая прелесть! – засюсюкала ниссима Кернс. – Я всегда считала, что кошки – это лучшие домашние животные! Никакие другие не сравнятся с ними ни по красоте, ни по сообразительности!
– Гряв! – возмутился подобным утверждением Кекс.
Ниссима Скиллет с укором посмотрела на журналистку и подтянула пузырь с кенаром к себе поближе.
Кошка на руках герцога не удостоила выразившую ей восхищение собеседницу даже взглядом. Напротив, отвернула от нее мордочку и уставилась куда-то за левое плечо хозяина. Ниссима Кернс, не прекращая восхвалять кошачьи стати, посмотрела туда же и умолкла, вздрогнув всем телом. Норра Ассижнельма и сидящий на ее плече хамелеон сумели произвести на журналистку неизгладимое первое впечатление.
Трудно сказать, что задело ниссиму Кернс больше: то, что чрезвычайно модное, добытое путем многоуровневых махинаций и многослойных интриг эксклюзивное платье идеально сочеталось по цвету с оттенком кожи пупырчатой ящерицы отвратного вида, или то, что хозяйка этой ящерицы значительно превосходила ниссиму Кернс и по стройности стана, и в росте, и в экстравагантности образа в целом. При этом норра Ассижнельма умудрялась выглядеть не только ярко, броско и эпатажно, но и вполне гармонично, без малейшего признака вульгарности, что самой ниссиме Кернс не всегда удавалось в полной мере.
