Хлыстов напрягся, вскинулся от неожиданности. Посмотрел вниз: на брюки, на ботинки. И те и другие были не просто измазаны, а живописно измызганы цементной брызгятиной. Он тут же вспомнил: бежал к автобусу, вступил в довольно большую лужу, окатившую его снизу серой водой с цементными ошмётками.
Григорий покраснел. Как же он мог забыть об этом, сунувшись в автобус. И потом, когда вытягивал ноги, сидя на скамейке? Почему не заметил? Да потому, что обыкновенно пребывает в отрешённости, голова забита далёкими мыслями и образами! Недаром отец вечно твердит ему: «Разуй глаза! Ничего под носом не замечаешь!»
Промолвил смущённо и грустно:
– Да, и правда смешно.
И стал говорить торопливо, невнятно, по-детски искренне оправдываясь:
– Я из Забродова. Там в лужу угодил. У нас в городе кругом цемент. Комбинат половину в вагон сыпет, половину на город. Лужа меня цементом забрызгала. Я не обратил внимания.
Вид у него стал такой убитый, огорчённый, что во взгляде незнакомки мелькнула тень сочувствия.
– Рекомендую вам домой побыстрее добраться, хорошенько почиститься. Не выделываться здесь чучелом.
Она глянула на часы. Лицо её стало деловитым, глаза потемнели, взгляд потяжелел.
– Опаздываю на тренировку. Прощайте.
И заскользила летучей походкой прочь из парка.
– Нет-нет-нет! – опомнился Григорий. Уходит, улетает, на глазах тает мечта…
Он бросился за девушкой спасать ситуацию:
– Нет, это невозможно! Постойте! Вы не оставите меня так! Я не отстану! До самой вашей тренировки. Без разницы, что в цементе. Буду ждать, как преданный пёс. Хоть целую вечность! Не исчезайте! Прошу вас!
Девушка чуть притормозила, глянула через плечо на Хлыстова просветлевшим взглядом, звонко и весело рассмеялась. Её явно не только не покоробила, напротив, понравилась глуповатая детская искренность парня. С лукавой улыбкой спросила:
– Вы всегда такой пылкий с девушками? Забавно. Даже интересно! Может, и продолжим… Как-нибудь в другой раз.
– А можно завтра, здесь же, в это же время? – заблеял Григорий. Он трогательно, умоляюще, уже совсем как ребенок, как бы выклянчивая, глядит на незнакомку. Изо всех сил пытается удержать в целостности тончайшую ниточку затевающегося контакта. Интуитивно чувствует, что ниточка эта – его наивность…
Незнакомка остановилась, круто повернулась к Григорию, отступила на шаг от парня, очень внимательно, будто пытаясь ухватить внезапную важную мысль, оглядела его сверху вниз.
– Посмотрим. Может быть. Только верным псом за мной бежать не надо. Рановато ещё. Так что до свиданья! – милостиво произнесла она.
Бросив прощальные слова, девушка так же легко, как бы пританцовывая, заскользила, заспешила прочь из парка. На выходе, там, где над аллеей сцепились вершинами два огромных клёна, сквозь кроны с жёлто-оранжево-красными листьями на корону золотисто-медно-вьющихся волос незнакомки на мгновенье упали, расплескались осенние солнечные лучи. Они заиграли шаловливыми зайчиками, засияли, как гало… В следующее мгновенье незнакомка исчезла, как мистически-лучезарное видение.
Рванувшийся было за ней Хлыстов рывком остановился, замер, застыл, не шевелясь, впал в состояние оглушённого остолбенения.
Мозг его стал живо прокручивать в памяти обратную ленту воспоминаний, мгновенных картинок – безмерный взгляд, бездонный голос, рыжеватая копна волос, удлинённое снежно-белое лицо с лёгким румянцем на щеках, огромные глаза, летящая походка… И то, что захватил он напоследок цепляющимся взглядом, – одета просто, но элегантно: приталенный плащ с небрежно завязанным поясом подчёркивает модельную выразительность фигуры, туфли-лодочки на среднем каблучке являют стройность ног и изящество силуэта в целом…
