Тихон сделал несколько глотков воды. То ли он привык, то ли, постояв, жидкость стала приятнее на вкус, но в этот раз рвотных позывов она не вызвала.
Утро снова выдалось ясным и дорога до ручья могла бы быть приятной, если бы не ноющий желудок и раскалывающаяся от боли голова. В запасе были обезболивающие, но тратить медикаменты Тихон не хотел – кто знает какие еще ситуации могут возникнуть.
У ручья три ловушки оказались не тронутыми. А вот в четвертой петле висело что-то. Тихон взял палку и пошевелил темную тушку, напоминавшую ужа, только толще и с большим количеством лапок. Животное казалось мертвым.
– Выглядеть мертвым и быть им – не одно и то же. Это мы знаем точно.
Тихон вытащил нож, и прикрывая лицо, чтобы ничего не брызнуло ему в глаза, воткнул лезвие в то место, где по логике должна быть голова. Существо не дернулось. Гонец присел на корточки и высвободил добычу из петли. Перед глазами предстала упитанная сороконожка полметра длиной, из хвоста торчало жало.
– Включить запись. Голодный и злой на связи. Четвертый день начался удачно. Передо мной представитель местной фауны, решивший пожертвовать своим телом ради моего выживания. Но есть нюанс. Возможно это ловушка. Вот такая местная шутка. Ко мне в ловушку попалась ловушка. Проблема вот в этом маленьком жале. Видимо, животное ядовитое. Конечно, ядовитое жало не означает ядовитое мясо, к тому же термическая обработка, желательно длительная, может нейтрализовать часть токсинов. Но нужно быть осторожнее.
Тихон замолк. Необычный шум привлек его внимание. За прошедшие три дня Гонец привык к окружающим звукам и теперь его чуткий слух мог сортировать их на обычные и новые. Эти шорохи были не новы, но встречались не часто. Они принадлежали тому, кто ходил в сумраке деревьев, наблюдал за Тихоном.
Гонец осторожно положил добычу на землю, и тут же сорвался с места, как спортсмен при выстреле стартового пистолета. Скальпель изящно соскользнул с плеча, когда Тихон перемахнул через поваленное дерево, и надежно лег в руки. Ветки деревьев хлестнули по лицу, словно живые – они пытались задержать чужака, но Гонца это не остановило, он уже примерил на себя роль охотника. Звуки были не слышны более, но их направление было известно. Двухминутная погоня привела к обожженному дереву у которого располагалась последняя ловушка. На секунду Тихон замешкался – бревно, утыканное железными обломками лежало на земле. Невероятное воодушевление ударило в голову – две ловушки сработали! Кто говорил, что невозможно убить сразу двух зайцев? Но начальная эйфория быстро истлела. Гонец обошел вокруг, осмотрел землю и его запал сошел на нет. Никаких следов. Ни отпечатков ног, ни крови, ни следов падения – ничего. Он подошел к бревну и неприятный холодок пробежал по его спине. Веревки, на которых ловушка крепилась, были обрезаны. Тихон взял один конец и внимательно рассмотрел его. Срез был достаточно ровный, чтобы понять, что стропы оборвались не сами – что-то их срезало. Зубы? Нож? Камень? Кто знает. Одно точно – кто-то здесь был и этот кто-то обхитрил охотника. И словно в насмешку, за спиной раздался крик. Тихон вскочил. Голос напоминал гусиный, только ниже и протяжнее. Звук пришел со стороны ручья. На ум сразу пришла брошенная добыча. Тихон кинулся обратно. Еще быстрее бежал он сквозь густой лес, упал, ударил колено, ловко вскочил и продолжил погоню. Вот и ручей, вот ловушка. И голая земля. Гонец сорвался на крик так, что в кронах деревьев что-то захлопало и жалобно запищало.
