Однако, повинуясь требованиям вежливости, мы встали из-за стола, и фрау Энгельбрехт провела нас в небольшую комнату, отличавшуюся от гостиной всем своим убранством: люстра и бра не хрустальные, а латунные, на стенах вместо голубой шелковистой ткани дубовые панели, в центре игровой стол. Когда мы вошли, мне показалось, что я услышала слово «крпити», и я посмотрел на папу – он, судя по виду, был так же удивлен, как и я. Это было сербское выражение – мы говорили так, когда обманывались в своих ожиданиях или проигрывали. Кто же мог произнести это слово? Наверняка мы ослышались.
За столом сидели три девушки, все примерно моих лет, темноволосые, с густыми бровями, совсем как у меня самой. Они даже одеты были одинаково: строгие белые блузки с высокими кружевными воротничками и простые темные юбки. Скромный наряд – никаких вычурных, причудливо разукрашенных платьев, лимонно-желтых или пенисто-розовых, которые предпочитают многие молодые женщины, вроде тех, которых я видела на фешенебельных улицах у вокзала.
Оторвавшись от игры, девушки сейчас же отложили карты и встали, чтобы представиться.
– Фройляйн Ружица Дражич, Милана Бота и Элен Кауфлер, познакомьтесь с нашей новой постоялицей. Это фройляйн Милева Марич.
Мы поприветствовали друг друга книксенами, и фрау Энгельбрехт продолжала:
– Фройляйн Марич приехала изучать математику и физику в Швейцарском федеральном политехническом институте. Вы будете в хорошей компании, фройляйн Марич.
Фрау Энгельбрехт жестом указала на скуластую улыбчивую девушку с глазами цвета бронзы.
– Фройляйн Дражич приехала из Шабаца изучать политику в Цюрихском университете.
Затем фрау Энгельбрехт повернулась к девушке с самыми темными волосами и самыми густыми бровями.
– Это фройляйн Бота. Она приехала из Крушеваца изучать психологию – в Политехническом институте, как и вы.
Положив руку на плечо последней девушки, с ореолом мягких каштановых волос и добрыми серо-голубыми глазами, обрамленными полукруглыми бровями, фрау Энгельбрехт сказала:
– А это наша фройляйн Кауфлер – она приехала из самой Вены, чтобы получить диплом историка, тоже в Политехническом институте.
Я не знала, что и сказать. Студентки из восточных провинций Австро-Венгрии, таких же, как моя? Мне и в голову не приходило, что я не буду уникумом. В Загребе почти любая девушка годам к двадцати уже была замужем или готовилась к замужеству: встречалась с подходящими молодыми людьми и училась вести хозяйство в родительском доме. Их учеба прекращалось за много лет до этого, если они вообще получали какое-то формальное школьное образование. Я думала, что всегда буду единственной студенткой из Восточной Европы в мире мужчин с Запада. Может быть, вообще единственной девушкой.
Фрау Энгельбрехт обвела взглядом всех девушек по очереди и сказала:
– Мы оставим вас, дамы, играть в вист, а сами пока закончим нашу беседу. Надеюсь, завтра вы покажете фройляйн Марич окрестности Цюриха?
– Конечно, фрау Энгельбрехт, – с теплой улыбкой ответила за всех фройляйн Кауфлер. – Может быть, фройляйн Марич даже сыграет с нами в вист завтра вечером. Четвертая нам никак не будет лишней.
Улыбка фройляйн Кауфлер показалась мне искренней, и я почувствовала, что мне по душе эта уютная обстановка. Я непроизвольно заулыбалась в ответ, но тут же остановилась. «Осторожно, – напомнила я себе. – Вспомни, как издевались над тобой другие девочки: дразнили, обзывали, пинали ногами на игровой площадке в парке. Программа Политехнического института привела тебя сюда, чтобы ты могла осуществить свою мечту – стать одной из немногих женщин – профессоров физики в Европе. Ты проделала этот путь не ради того, чтобы заводить подруг, даже если эти девушки и правда такие, какими кажутся.
