Традиции & Авангард. №3 (22) 2024 - страница 35

Ещё одна пуля пробила левую руку в трёх сантиметрах от предыдущей и уткнулась в пластину броника. «Издевается, сука, – подумал Иван о снайпере, – сейчас добьёт». Он услышал свист мины, сто двадцать миллиметров. «Моя?!» Мина вонзилась в тело Гвоздя, что лежал справа на расстоянии чуть больше метра, и разорвала его. Гвоздь принял на себя бо́льшую часть осколков и взрывной волны, а Ивану досталось совсем немного: горсть мелких осколков впилась в правый бок, туда, где нет пластин в бронежилете. Словно раскалённый нож медленно вошёл в почку, глубже, до кишечника, и провернулся. А уже свистела новая мина. Сейчас всё кончится! Но мина упала чуть дальше. Иван больше не чувствовал боли в простреленных руках, вся боль сосредоточилась в животе. «Держись! Ты не умер сразу, не потерял сознание – значит, осколки фигня, терпи! Боль отступит! Снайпер потерял к тебе интерес».

Комья земли от близких разрывов сыпались на каску, на лицо, на бронежилет, на ноги… Присыпало сильно. Накрыло как кисеёй. Иван открыл глаза, но, запорошенные песком, они слезились, и он не видел неба, лишь тени безголовых сосен над головой.

«Сейчас я усну!» Ноги тяжёлые, тянули вниз, в глубь земли. «Вот и хорошо». Он вытянул ноги, словно на кровати. Земля впитывала кровь из ран Ивана. Земля казалась мягкой и упругой одновременно. Ни один сучок не впивался в спину, он погружался. «Земля! – радовался Иван. – Она больше не липкая, противная грязь. Земля! Родная! Принимай!» Иван часто моргал, пытаясь избавиться от песка, попавшего в глаза. Небо стало голубеть, вот-вот рассвет. Тени сосен ускользали в сторону.

«Полетели! – скомандовал себе Иван и закрыл глаза: – Сейчас я усну! И наконец отдохну!»

Боль отступила, стала ноющей, убаюкивающей. Иван сделал глубокий вдох, преодолевая тяжесть броника на груди, и такой же глубокий выдох. Бронежилет больше не давил. Иван улыбнулся. Всё!

«Я же умер». Иван очнулся от необычного ощущения вдоль целого левого бока. Что-то с шелестом скользило мимо него, а он этому чему-то мешал, весь такой тяжёлый, большой и живой. «Я живой…» Пульсирующая ноющая боль в руках напомнила о пулевых ранениях. «А живот? Про внутренности лучше не думать, сколько из меня крови вытекло? Сейчас шевельнусь, и меня добьёт снайпер, – подумал Иван и решил ещё поспать. – Вокруг тишина: ни арты, не стрелкотни. Может, я всё-таки умер? А что за фигня скрипит рядом, спать мешает?»

Иван открыл глаза. Те же сосновые стволы склонялись над ним, серое неб о в вышине. Перед смертью небо гол у бело. Сколько же сейчас времени? Мысль о часах на запястье отдалась болью в левой руке. Лучше не шевелиться! И не думать об этом! Ещё немного отдохнуть. Иван закрыл глаза и прислушался.

«Где я? Опорник в огненном мешке наши вряд ли удержали. Значит, я у хохлов? Они б меня прикопали, чтобы не вонял». Нос заложило, Иван посопел, высморкался, пытаясь прочистить нос. Начало крутить болью внутренности. Он замер в надежде унять её. «Да, пахнет мертвечиной. В отрубе я пролежал прилично. Снова клонит в сон. Ты дурак? Какой сон?» В плечо уткнулось что-то костлявое. Иван открыл глаза. «Мавик-3», без тепляка, весь изломанный, перемазанный в грязи. Оператор предвидел, что коптер подавят РЭБом, и, чтобы не увели, привязал его леской. Сейчас тянул по кустам, сучьям и окопам к себе. А чей коптер? От «мавика» отломался очередной крошечный пропеллер, зацепившись за плечо Ивана, но коптер двинулся по песку дальше. Ухватиться бы за него, записку написать, попросить о помощи – да нечем! И потом, чей это коптер? Обе стороны используют китайские игрушки, обе стороны применяют РЭБ, обе стороны привязывают дроны леской, если лететь на разведку недалеко. Может, в степи это и уместно, а здесь, в лесу, фишка бесполезная.