– Да, впечатляет, – вздохнул Аркадий.
– Но был ещё один способ ограбления населения, – напомнил Семён. – Это Торгсин.
Сегодня в России мало кто знает, что такое Торгсин и какую роль он сыграл в истории страны. Для тех же, кто в сознательном возрасте пережил 1930 годы, Торгсин явление не менее знаковое, чем «Берёзка» для поколения 1970–1980‑х. В представлении обывателя магазины системы «Торгсин» – это возможность обменять серебряные ложки на отрез ткани или кулёк сахара. Но с исторической точки зрения Торгсин сыграл куда более важную роль, чем просто удовлетворение минимальных потребностей населения в трудные для страны годы. Об этой стороне деятельности Торгсина корреспондент журнала «Эхо планеты» Варвара Васильева поговорила с известным экспертом по Торгсину, доктором исторических наук, автором книги «Золото для индустриализации: Торгсин» Еленой Осокиной.
– В вашем фундаментальном исследовании Торгсин предстаёт глобальной, сложной, хорошо организованной политической операцией большевистского руководства СССР, целью которой было путём шантажа полностью реквизировать все накопления народа, собранные за предыдущие 300 лет истории страны. Методом шантажа в вашей книге предстаёт голод, а конечной задачей – получение средств для оплаты невероятной по срокам и масштабам индустриализации страны. Как вы оцениваете суть такого явления, как Торгсин?
– Прежде всего не понятно, почему создалось такое впечатление от книги. На самом деле я не думаю, что создание Торгсина было спланированной, организованной и продуманной операцией. Если читать исследования по 1930 годам по любой теме – по коллективизации, индустриализации, – то в каждом из них авторы подчёркивают, что организация и планирование шли на ходу. Никаких заранее продуманных калек, чертежей, проектов не было.
Такая же ситуация была и с Торгсином. Он во многом был государственной импровизацией на тему голода. Это время ведь было не только периодом выживания людей, но и периодом выживания советского государства, которому надо было проводить индустриализацию с пустым карманом.
Я не хотела в книге показать, что Торгсин был подготовленной спецоперацией, что некий злой гений заранее продумал методы шантажа населения. Такие выводы скорее – домыслы читателей. Когда занимаешься Торгсином, становится очевидно, что в его работе было много пробелов, ошибок, ляпсусов, упущенных возможностей для государства. Книга показывает, что Торгсин всё время запаздывал, не опережал, а шёл вслед за развитием событий.
Поэтому ещё раз повторю: эта операция не была организована, не была продумана. Сама идея, витавшая в воздухе, о том, что можно допустить советских людей в Торгсин – до 1931 года это учреждение торговало только с иностранцами – была высказана директором одного из московских магазинов. Он не был изобретателем Торгсина, но первым предложил обменивать товары на бытовое золото, лом, драгоценности. Но даже после того, как он высказал эту идею, её осуществление полгода буксовало в бюрократических инстанциях.
И как окончательный продукт, Торгсин был результатом участия двух сторон: не только государства, которое хотело получить ценности для финансирования индустриализации, но и людей, которые приспосабливали Торгсин под себя, подсказывали советской власти, что ещё у них можно забрать. Ведь сначала правительство разрешило приносить в Торгсин только золотой чекан – царские монеты, а с декабря 1931 года – бытовое золото. Но ни серебро, ни бриллианты, ни платину, ни произведения искусства Торгсин вначале не принимал. Решения о приёме в Торгсине этих ценностей запоздали. Если бы торгсиновская идея действительно изначально была продумана, то, наверное, сразу бы разрешили приносить всё.
