Серьезный кивок Марка был красноречивее любых слов. Если софтболист[16], о котором он говорил, действительно играл хуже брата, то бог в помощь всей их команде.
– Жесть.
– Да, Сэл. Все очень плохо. И ладно бы он боялся получить этим хреном по лбу…
Мы переглянулись, осознавая сказанное, и расхохотались.
– Да я про мяч, не про настоящий же, – сквозь смех выдавил мой друг. – Не понимаю, почему он так плохо играет.
– Бывает, – заметила я.
Он пожал плечами, неохотно соглашаясь, и продолжил рассказывать о новом игроке, который недавно присоединился к их любительскому софтбольному клубу.
– Я не знаю, как ему об этом сказать. Саймон говорил, что подойдет к нему, но струсил. А у нас и так народа с трудом на две команды хватает, – сказал он, косясь в мою сторону.
Намек понят.
Последние два года я иногда играла с ними, когда оставалось время. Официально мне запрещалось играть в футбол в любых других командах, кроме «Пайпере», но никто не говорил, что это правило распространялось на все виды спорта, особенно когда речь шла про любительские соревнования. Главное, чтобы не «официальные», как сказано в договоре.
Только я начала говорить, что пару раз смогу к ним присоединиться, как телефон зазвонил. На экране высветился номер папы.
Взяв телефон, я сказала Марку, кто звонит, и ответила:
– Привет, па.
– Hola[17]. Не занята? – спросил он.
– Еду с Марко Антонио на работу, – ответила я, назвав Марка семейным прозвищем. – Y tu?[18]
– Хорошо, я решил быстренько позвонить, пока забираю Сеси; ее пораньше отпустили со школы. Хотел узнать, ты не сможешь достать еще пару билетов на открытие сезона? Твой tio как раз будет в городе, он бы тоже сходил, – медленно произнес папа.
Дядя хотел попасть на матч забесплатно? Вот так новости.
– Скорее всего, смогу, но точно скажу ближе к вечеру, ладно?
– Да, да, конечно. Если не сможешь, ничего страшного. Сам купит, не обеднеет. Крохобор. Позвони потом, когда освободишься, и передай Марко, что на матче с него пиво.
Я фыркнула и улыбнулась, а потом поняла, что так и не обсудила с ним инцидент с немцем. К лицу прилил жар, и я покраснела.
– Пап, слушай. Извини за открытую тренировку. Если бы я знала, что он окажется таким мудаком, я бы тебя предупредила. Прости, пожалуйста…
Папа шикнул на меня, и я не упустила озадаченный взгляд Марка, брошенный на меня через кабину грузовика.
– Mija, ты даже не представляешь, сколько раз со мной так обращались. Я в порядке и не обижаюсь. Подобные люди просто не умеют вести себя по-другому, но я не такой.
– Он не имел права тебе грубить. Я так разозлилась, что пошла к нему и назвала сарделькой, – призналась я вслух впервые с того инцидента.
Марк с отцом одновременно ухнули.
– Да ладно! – расхохотался папа в трубку.
– Ага. Я не выдержала. Теперь он меня, кажется, ненавидит. Я тебе потом расскажу, что он несет во время тренировок, – сказала я и ухмыльнулась Марку, который буквально трясся от смеха.
Папа тоже никак не мог успокоиться.
– О да, я хочу это услышать, – сказал он, но потом добавил: – Рего Salome, acuerdate de lo que te he dicho[19]. На зло нужно отвечать добром, и пусть ему будет стыдно, si?
Я застонала.
– Si. Прости его. Он не умеет вести себя по-другому.
И что, его теперь за это прощать?
– Я-то попробую, но как же Эрик? Что мне, любезничать с человеком, который сломал ему ногу? – Я еще не забыла, как Култи назвал его кретином, но решила об этом не упоминать.
