Тряхнув головой, Бернар поправил волосы, оперся на перила балкона и, отбросив на время тяжелые мысли, с удовольствием подставил лицо ласковым лучам первого по-весеннему теплого солнца.
Вдруг внимание графа привлек какой-то шум внизу. Бернар неохотно открыл глаза и внимательно осмотрел двор. Там появились три человека. Двое рослых гвардейцев вытащили из боковой калитки заключенного, проволокли его под руки через весь двор и бросили на землю перед каретной стоянкой. Человек неловко упал на колени, еще больше гремя по камням сковавшими его руки и ноги тяжелыми кандалами. Одет он был явно не по погоде. Босые грязные ноги выглядели так, словно узник никогда в жизни не носил обуви. Избитое, покрытое старыми и новыми ранами тело едва прикрывали ветхие штаны до колен и темная рваная рубаха. Неопределенно помойного цвета волосы обкромсаны очень коротко, почти налысо, и торчали кое-где неровными клоками. Бернар вздохнул.
«Еще один бродяга. Но почему здесь, во дворце?»
Он решил спуститься вниз, чтобы лично разобраться в столь странном деле. И вот, покрытая ковром лестница главного входа во дворец осталась позади. Квадратные серые каменные плиты, промерзшие до звона еще с ночи, гулко отозвались под твердым шагом Бернара, гвардейцы вытянулись в струну и отсалютовали высокородному начальству. Заключенный еще больше сжался в комок и заметно дрожал, то ли от страха, то ли от холода.
– Что за шум вы тут устроили? Портите такое замечательное утро.
Бернар старался говорить и выглядеть сурово, но прекрасно понимал: стражники ему не поверят. Уж кто-кто, а фельдмаршал зря никого не обидит. О том любила потолковать на досуге вся кордейская армия.
– Не извольте беспокоиться, господин граф! Скоро приедет тюремная карета, и нас тут не будет. Извините за шум. Энтот вот бездельник совсем не хочет шевелить ногами, пришлось тащить его по камням, – браво доложил один из стражников.
– Ты, бестолочь, поклонись господину фельдмаршалу! – прикрикнул на заключенного второй, пнув в спину так, что тот упал на плиты лицом вниз. – Выпороть бы тебя хорошенько за шум, что ты тут устроил! Да некогда уже. Ничего, новый хозяин этим займется!
Бернар неспешно обошел узника и встал перед ним, приказав:
– Поднимите-ка, ребята, своего красавца на ноги. Посмотрим, с кем вы тут развлекаетесь.
Гвардейцы быстро подхватили узника под локти и встряхнули его над землей. В их больших крепких руках истощенный человек казался совсем маленьким и хрупким. Он не подавал признаков жизни и не поднимал голову.
– Что-то ваш бродяга совсем дохлый. Он хоть дышит? – заметил Бернар, взял в руки ножны одного из стражей, самым кончиком подцепил подбородок пленника и поднял его на себя.
Тот в ответ медленно полуоткрыл ярко зеленые глаза.
– Норрьего?! – выпалил опешивший Бернар, отпуская ножны и делая шаг назад. – Разрази меня гром! Это что, Норрьего?! Не может быть! Я же сам видел, как его казнили!
Узник снова безвольно уронил голову и продолжил неподвижно висеть на руках стражи.
Так близко бывшего любимца бывшего короля Кордии князя Ньетто, генерала Хавьера Норрьего Бернар не видел с тех пор, как привел его на веревке к воротам Триволи. Именно там, в самой страшной тюремной крепости страны, преступник и содержался вплоть до суда и казни.
Норрьего был почти вдвое моложе Бернара и когда-то начинал карьеру под его командованием. Хавьер тогда по-хорошему поражал. Не по годам серьезный семнадцатилетний парень с грустными зелеными глазами. Он старался во все вникнуть, всей душой стремился хоть чем-то быть полезным старшим по службе. Несмотря на княжеское происхождение, легко сходился с низшими чинами и разделял с ними все тяготы походной жизни. Кто бы мог подумать, что буквально через пару лет Хавьер превратится в бездушное чудовище?
