Словом, день прошёл насыщенно и отдых у дружинников удался.
После лёгкого загула Доброслав направился к добротно строенному дому родного дядьки, княжьего старшего гридня Богучара.
– Пиво пил, отрок безмудрый? – не слишком ласково встретил его дядька. – А плетью по мягкому месту, чтоб сидеть больно было, дать?
– Богучарушка, ну что ты к дитяти привязался? – обняла отрока плотная женщина в понёве5 и белой свежей, заправленной в неё рубахе, с закатанными до локтей рукавами. – Мой руки и за стол, похлёбка как раз готова и каша.
– Да я сыт тётя Благана.
– Да в придачу браги ендову одолел в честном поединке, – осудил племяша дядька.
– Браги ендова – всему голова, – засмеялась Благана, усаживая парня за стол. – А четырнадцать лет на Руси – возраст совершеннолетия.
– Так что ж теперь, каждый день пивные возлияния совершать? – беззлобно, больше для порядка, ворчал Богучар, добродушно поглядывая на парня.
– Да мы с приятелями пригубили только, – стал оправдываться Доброслав, за обе щёки поглощая похлёбку.
– Батька не узнает тебя, как вымахал, – переменил тему Богучар.
Жена с удовольствием поддержала его:
– Вытянулся и похорошел. Девки уже засматриваются, поди, – вогнала в краску отрока. – А братцу твоему старшему, Дакше, наплевать, прости Господи, на мальца, – кинулась уже на супруга. – У него в Новограде две дочки замужние, внучата и сын к торговле приставленный. Так что Доброславу, как и тебе ранее, самому всего добиваться придётся. Брательник твой, лукавец и пролаза, дитю молодшему не поможет, нехристь.
– Ох, доболтаешься языком, Благанка, доболтаешься, – за обе щёки уплетал кашу Богучар. – И в церкву Десятинную повадилась ходить, ромейскую религию приняв.
– Сама княгиня Ольга увещевала креститься. Как можно отказать? Да и тебе не грех христианство принять.
– Варяжская Правда мне важнее христианской Истины. Ну а дитятю малую, неразумную, – иронично хмыкнул Богучар, – посплю сейчас, и воинскому искусству обучать стану.
– Да уже донял парня с дружком своим, Велерадом.
– Тот по обязанности молодь обучает боевым премудростям, а я по велению варяжской души.
– Да теперь ещё через забор, в соседях, медведь этот вятский поселился, как бишь его?
– Вот бабы беспамятные и глупые… Сама же сказала – Медведь. Что, через забор за ним подглядываешь? – загыгыкал Богучар, развеселив племяша. – Вход к ним с другой улицы. Святослав сотнику своему дом подарил с подворьем, что от павшего в бою бессемейного старшего гридя остался. Доведёт до ума строение, и будет жить-поживать, да добра наживать, – сыто рыгнув, бросил ложку в пустую миску – ели не из общей, как селяне какие, а каждый из своей. – А ты, Доброслав, покуда я отдыхать стану, вон тот лук возьми, да не боевой, из турьих рогов, а охотничий. Вон, в углу за лавкой у стены, со спущенной тетивой стоит, – кивнул головой, где именно, – обучайся, отрок, тетиву натягивать. А завтра, коли князь две седмицы на разгул дал, будем от стрел увёртываться учиться, а после – стрелять.
– Продыху дитяте не даёшь, – споласкивала посуду Благана. – Дожди скоро зарядят, когда погулять парню?
– Угомонись, баба. За прялку садись, а не мужа учи уму-разуму, – по его разумению, показав жене твёрдую мужскую руку, поднялся, зевнул и, вытянув из висевшего на стене колчана стрелу с гранёным узким наконечником, поинтересовался у Доброслава: – Напомни мне, – хмыкнул, произнеся эти два слова, – что за стрела?
