– Встаньте по четыре воина друг против друга возле Перуна и поднимите мечи остриями вверх, чтоб коснулся каждый меч другого меча. А ты, княже, пройди под ними, – запел гимн-правьславление: «Перуне! Внемли призывающим Тя! Славен и Триславен будь! Благости Светлого Мира всему Свята-Роду дажьди! Лик свой прекрасный потомкам яви! Нас Наставляй на деяния благи, гридням даруй больше славы и отваги. Подари родам нашим многолюдство, а воинам – победу! Ныне и Присно. И от Круга до Круга! Тако бысть, тако еси, тако буди!» – езжай, княже в поход. Удача сегодня с тобой.
* * *
Вода – вода. Леса – леса…
В год 6472 от Сотворения Мира1лодьи княжеского войска неспешно плыли по великой реке вятичей – Оке.
– Главный город их Муром, – задумчиво произнёс воевода Свенельд.
– А воины их, говорят, облачены в медвежьи и волчьи шкуры, – сорвав голос на петушиный крик, проявил свои знания обстановки княжий щитоносец, дико при этом покраснев.
Отсмеявшись, воевода с князем задумчиво разглядывали безлюдный берег.
Лишь медведи иногда выходили из леса, не мигая, смотрели на людей в лодьях, и утробно ревели в ответ на рокот боевых рогов, недовольно мотая головами, когда ветер, играя, бросал в них сосновые шишки с раскачивающихся ветвей.
– Дозорных ратников следует на лёгких лодках-долблёнках направить по притокам впадающих в Оку речушек людей поискать, – недовольно, как медведь, покачал головой воевода Свенельд.
– Княже, – загорелся идеей Доброслав, – ради Перуна, – просительно сложил на груди руки, – отправь меня в дозор на лодке.
– Отпустим отрока, как мыслишь, Свенельд? – улыбнулся князь.
– Ну, коли именем Перуна просит, надо уважить, – ответно улыбнулся воевода. – Отправим на лёгкой сторожевой лодке вместе с сотником Велерадом, заодно и за парнем присмотрит, а вторым гребцом, э-э-э, – крутил головой, разглядывая гридней.
– Бобра вон пошли, – хмыкнул князь. – А то мачту перекусит… Ишь, зубы выставил.
«Неуместно князю, как отроку несмышленому, шутки шутить, – вздохнул воевода. – Серьёзней надо быть. Эх, молодость», – согласно покивал, высматривая Бобра. – А на вторую посудину другого юного воя направим, – встретился с умоляющим взглядом друга Доброслава – высокого голубоглазого отрока с оттопыренными ушами: «Как он на них шлем надевает? Тьфу ты. От князя насмехушки перенял», – осудил себя Свенельд. – Бажена, – обрадовал юнца. – А к нему Бову с Чижом на вёсла.
Сотник Велерад с гридем Бобром мерно взмахивали вёслами, тесно сидя на скамье. Лодка тихо и неторопко, без всплеска и скрипа уключин, кралась у самого берега.
Доброслав, стоя на носу долблёнки, осторожно, стараясь не шуметь, поднимал длинные, склонившиеся над водой ветви деревьев. Сосредоточившись на поиске следов вятичей, невольно вздрогнул от громкого всплеска, привыкнув к однообразию умиротворённого шёпота воды от вёсел и лёгкого скрипа обитых кожей уключин, насмешив заметившего это Бобра.
– Ну-ка, цыц! – остудил гридня сотник. – Это, парниша, сом в омуте балует, – добродушно, чуть не шёпотом, произнёс Велерад, продолжая, как заведённый, грести. – Давай-ка пристанем к берегу вон на том пятачке с песочком, да пусть отрок на дерево влезет окрестности обозреть, – распорядился он, распрямляя спину.
– Ну, чего видать? – сгорал от любопытства Бобёр.
– Да тише ты, – ткнул ему локтем по рёбрам Велерад. – Слезет – расскажет.
