Три имени Жанны. Часть 1. Леди Джейн - страница 17

Встревожился и граф де Леви; не дожидаясь, пока карета полностью остановится, он на ходу открыл дверь и почти выпрыгнул навстречу. Кучер лихо остановил карету и тут же вырос у двери, открывая дверцу для Жюли и откидывая ступеньку для выхода.

Дворецкий почтительно склонил голову:

– Добро пожаловать в Брайдхолл, милорд.

– Что случилось, Джеймс? На тебе нет лица, – встревоженно спросил граф де Леви, несомненно знающий этого дворецкого давно.

– Милорд скончался, сэр.

Граф де Леви замер. Видно было, что он поражен этой новостью, – это рушило всё, и его планы тоже. Жюли было доподлинно известно, что брата отец всегда очень любил, хоть океан и разлучил их на долгие годы. Они вели крайне редкую переписку, делясь своими новостями сухо, во многом из-за службы одного из них в тайной канцелярии. Ей очень захотелось, чтобы это событие, несомненно печальное, привело к тому, чтобы они вернулись обратно, в Париж.

Но графу де Леви нужно было сначала прийти в себя. Машинально подал он ей руку, помогая выйти из кареты, и повернулся к дворецкому:

– Как? Когда? Что случилось?

– Внезапно, сэр. Завтра похороны. Он так ждал вас с леди Джейн6! Сэр Генри написал вам, но вы были уже в пути.

– Генри… Латаймер, граф Олтон? Сын Элизабет?

– Да, милорд; он распоряжается приемом родственников и похоронами. Я принесу ваш багаж. Ваши комнаты готовы, вас ждут.

В рассеянности граф де Леви поднялся в дом, нисколько не беспокоясь о Жюли и своих вещах. Его дочь была вынуждена последовать за ним, стараясь не заблудиться в незнакомом доме.

Жюли было немного жаль дядю, но она видела его всего несколько раз в жизни и помнила немногое. Это был очень добрый человек, так неожиданно для всей семьи перебравшийся за океан, приумноживший свое состояние и мечтавший о дочери. Бог не дал ему своих детей в браке с вдовой Элизабет, баронессой Латаймер, вдовствующей графиней Олтон, но подарил приемного сына, который в семье воспитывался как родной. Элизабет не стало пять лет назад, и граф де Леви – старший бросил выезды в свет, передал все дела пасынку и вел уединенную жизнь в воспоминаниях, прогулках и небольшом, но регулярном количестве бренди. Он решительно взялся принимать участие в судьбе Жюли, которую дворецкий на английский манер назвал «леди Джейн», и ждал ее приезда, чтобы согреть у семейного очага. Своего младшего брата граф Леви – старший знал хорошо: тот никогда не находил удовольствия в семье, в отличие от дел государственных, и, став вдовцом, тяготился своей участью родителя. Жюли выросла в любви нянь и гувернанток, а цену наемной, оплачиваемой любви знает весь свет. Дядя приготовил для нее лучшую спальню, штат новых служанок, компаньонку преклонных лет из бедных родственниц, библиотеку и новый рояль.

Жюли искренне постаралась вспомнить какую-нибудь молитву из монастыря, сообразно случаю, неожиданно почувствовав себя в Брайдхолле почти как дома. Это неуловимое ощущение покоя графиня де Леви недоверчиво примеряла, как новое теплое платье, способное уберечь от холодов. «Нет! Теперь я проведу здесь несколько дней, и мы уедем обратно, – возразила она себе. – Всего несколько дней».

Чувство семейного долга все же заставило молодую графиню войти в гостиную, где стоял гроб с телом покойного и собирались его родственники, друзья и соседи. Облаченная в дорожное черное атласное платье, которое оказалось к случаю, Жюли открыла тяжелую дубовую дверь и погрузилась во мрак, наполненный отвратительным запахом ладана с робкими примесями того невыносимого аромата, каким всегда полна комната, где лежит покойник. Окна были плотно занавешены; в гостиной горели свечи, создавая необходимую ситуации полутьму. Несколько леди и джентльменов, находящихся внутри, удивленно переглянулись: лицо Жюли не было им знакомо. Девушка ответила на их учтивый поклон, разглядывая гостиную с неменьшим любопытством: обещанной компаньонки в гостиной видно не было. Поискав глазами отца, она увидела его в стороне с каким-то мужчиной, стоящим к ней спиной. Жюли прошла всю комнату и остановилась так, чтобы отец видел ее. Это положение позволило наблюдать за ними, не привлекая к себе внимания других. Граф де Леви был очень расстроен. Он часто ронял слезы на свой дорожный сюртук и, опираясь рукой на плечо собеседника, говорил то по-английски, то по-французски, то переходил на латынь, но говорили так тихо, что разобрать можно было только отдельные слова. Их погруженность в разговор позволила Жюли немного рассмотреть собеседника отца. Стоя вполоборота, он выглядел лет на тридцать – тридцать пять, был высокого роста и статно сложен. Его черты скрывал сумрак, можно было лишь догадываться о его внешности, но одно было очевидно: собеседник отца не меньше него разбит горем. За весь разговор с графом де Леви он после почтительного поклона несколько раз бросал взгляд на Жюли, из-за чего она немного смущалась и опускала глаза в пол. Это смотрелось вполне натурально, так как ранее она никогда не занималась подобными упражнениями и стеснялась впервые. Всё в графине де Леви неожиданно смешалось, и она не находила тому причины или не желала признаваться, что всё это делает своим вниманием к ней собеседник отца. Искренне удивившись тому, что так волнуется в присутствии незнакомого человека, Жюли решила вообще не смотреть на него. На всякий случай. Интересно, где все ее новоиспеченные родственнички?