Но меня вел ещё и Сценарий.
Мне было грустно и от серого октября, и от унылых чужих квартир, и от нелюбимого города. Я не хотела в больницу. У меня уже кончался «завод пружины», уже подступали слёзы-сопли «у меня нет близкого человека». Всё, что я хотела – это найти кого-то, к кому можно прислониться и отогреться, поскорее, пока тело не начало скорбеть и истерить какой-нибудь болезнью. Я была в очевидном посттравматическом расстройстве, и поэтому не стала беречься и вписывать себя в нормальную жизнь.
Вместо этого я рванула в Мезмай. В предгорный домик без электричества, за пять км до единственного сельского магазина, где не было даже адреса, но зато там были хорошие соседи.
В соседях была Она. Девушка, похожая на меня, как странное зеркало. У неё была дочь по имени Рада, на год младше моей дочери – Рады. Сама она, как и я, когда-то звалась Катей, но ей это надоело, и она взяла себе другое имя. Эта девушка попросила моей помощи.
Она принадлежала к тому редчайшему типу людей, которым я помочь не могу – таких я встречала всего три раза в жизни. Если я себя определяла как стоящую на границе миров, то она давно стояла за границей и оттуда, из небытия, как через мутное стекло смотрела на людей. Физически у неё было тело, дом, здоровье, муж и дети, но она стояла за границей и иногда выводила на стекле пальцем: помогите, я не живая, у меня нет смысла жить…
Она не помнила, когда это с ней случилось; наверное, так было всегда.
Таким я и почувствовала Мезмай, по своим и её ощущениям: место-тупик, поворотное место, позволяющее постоять на границе миров и выбрать: остаться, уйти или зависнуть.
Первый месяц мне было там хорошо. Я ощущала себя девочкой 12 лет: лёгкой, хрупкой, выносливой, подвижной, симпатичной, стройной… Я снизила таблетки и много ходила. Изредка внезапно отнималась то рука, то нога, но я не обращала внимания на это. Мне было хорошо. Я впервые ощутила, что моя война закончилась. Увидела, что растут цветы… В декабре растут цветы.
А потом соседи уехали, выпал снег, сломались солнечные батареи и у меня отказали ноги. Началась гангрена. Это То Самое пришло, и не одно, а с роднёй своей – с Нелюбимостью, с Ненужностью; и нашло меня тогда, когда я, казалось, надёжно о нём забыла.
Я была к тому времени уже очень хорошим мастером проработок. Я себя прорабатывала, и сама, и с помощью своих учеников;
и что же я видела в проработке на тему здоровья?
Я видела идущего ко мне человека с рюкзаком, путника. Я – Портал. Он ищет меня, он ищет Портал, и мне нужно – его.
Таков был Сценарий. Мой сценарий не позволял обрести здоровье и дом прежде, чем найти любовь. Мой сценарий ставил любовь гигантским обязательным камнем среди дороги.
Впрочем, мы уже были с ним, заочно, знакомы. В то самое время, когда я экстренно меняла свою жизнь, сбегая от мужа, жизнь моего путника тоже была смята и переломана. Его прежнее стало ненужным, потеряло смысл и возможность. И нам оставался всего лишь год до встречи.
И четыре года до Дома.
Я не буду описывать подробности того, как я пережила гангрену. Скажу только, что в тот период интересно «схлопывались» пространства, которые я считала для себя надёжными и безопасными. Всё, что я считала в какой-то степени домом (опорой, дружбой, возможностями), ампутировалось, как мои пальцы.
Невозможным стало ходить без поддержки. Так я действительно не способна была жить без поддержки, это правда.
