– Так что за вопросы? – нетерпеливо напомнил Флемм.
А Эллиот вдруг шмыгнул носом. Хм, что это с ним?
– Скажи, ты никому не продавал черноголовник? – спросила я напрямик.
Аптекарь озадаченно моргнул.
– Нет, а что? Надо? Я таким не занимаюсь, ты знаешь. Но ради тебя могу.
Я чуть за голову не схватилась.
Сама непосредственность!
Флемму всегда не хватало денег на опыты. И осторожности тоже.
– Надо, – вмешался вдруг Эллиот.
Он сунул руку в карман плаща, вытащил портмоне и, не скупясь, вынул несколько купюр.
Я присмотрелась… А не бедствуют наши полицейские!
Лейтенант сунул аптекарю деньги… и вдруг оглушительно чихнул. А потом еще раз.
– Проклятые апельсины, – пробормотал он. – Пойдемте, мисс Вудс!
Я торопливо сказала: «До свидания!» Флемму (он только кивнул, уже с головой погрузившись в опыты) и последовала за полицейским.
***
На улице Эллиот отдышался и даже перестал чихать. Только кончик носа у него покраснел.
– Пойдемте, перекусим! – не глядя на меня, скомандовал он.
Я послушно засеменила следом. Проклятые каблуки, ноги уже отваливаются!
В кафе лейтенанта явно знали. Официант просиял улыбкой и почтительно поздоровался.
– Вам как обычно, мистер Эллиот? – учтиво осведомился он.
– Да, Джордж, спасибо, – рассеянно ответил лейтенант, привычно направляясь к дальнему столику у окна.
– А ваша спутница? – официант бросил на меня единственный взгляд, и мне почудилось в нем неодобрение.
Похоже, светловолосых здесь не жаловали.
– На ваш вкус, мистер Эллиот! – быстро сказала я.
– Тогда удвойте заказ, – велел Эллиот.
Время завтрака уже прошло, а до ленча оставалась пара часов, так что народу в кафе было совсем немного. Одинокий старичок с чашкой кофе и эклером и влюбленная парочка с мороженым – вот и все посетители.
Лейтенант поглядывал на меня с каким-то непонятным выражением лица.
А я молча рассматривала обстановку: добротная мебель, приглушенный свет, кружевные салфетки и вазы с цветами. На нашем столике красовались чайные розы – роскошь по мартовским меркам.
– Скажите, мисс Вудс, – наконец заговорил Эллиот. – Почему вы привели меня именно в эти три аптеки? В городе их десяток минимум.
– Больше, – пожала плечами я. – Штук двадцать.
– Тем более, – не стал спорить он. – Так чем подозрительны эти? Понимаю, с Толботом и Рейстедом вы не в лучших отношениях… Кстати, почему? Но мистер Флемм – ваш приятель…
Он умолк.
– Друг, – поправила я. Поймала себя на том, что нервно комкаю салфетку, и сложила руки на коленях. – А причина проста. Я ведь говорила, что черноголовник – дело рук кого-то из альбов. Без нашей магии его не получить.
Эллиот поморщился – даже само слово «альбы» было запрещено. «Проклятое семя» и «проклятая кровь» – вот как нас называли. Изредка еще блондинами и белоголовыми.
– Кроме моей аптеки, в городе только три, в которых работают наши, – продолжила я угрюмо. – Нас мало осталось, лейтенант!
– Разве доктор Рейстед – ваш? – возразил он.
– О, нет! – с чувством сказала я. – Но…
Официант почтительно расставил на столе вазочку с крохотными печеньицами, блюдо с бутербродами, чашки и большой кофейник.
– Приятного аппетита! – пожелал он и растворился между кадками с пальмами.
– На него работают две девушки, – продолжила я. – Наших.
Эллиот щурил внимательные темные глаза и пил кофе.
– Он их заставил?
– Да! – Печенье хрупнуло в моих пальцах, и я опустила взгляд, пряча ненависть. – Обманул, заставил, купил – Рейстед ничем не гнушается. Лили, той девушке, которую мы видели, не повезло – ее близкие погибли при крушении поезда. И она осталась одна в семнадцать лет…
