– Как твое самочувствие? – решил зайти с другого конца Сергей Григорьевич.
– Плохо, – ответил он без малейшего промедления. – Вы же знаете, мне всегда плохо.
– Но ведь у тебя неоднородное состояние! Значит, бывает когда-то хуже, когда-то лучше. Таблетки по новой схеме принимаешь?
Об этом можно было не спрашивать. Никита всегда принимал все как надо и вообще отличался редкой дисциплинированностью. Возможно, это объяснялось тем, что он вырос в многодетной семье, – такие иногда встречаются среди верующих, которые заводят детей, сколько Бог пошлет. Но четкий прием лекарств практически ничего не менял: еще одним отличительным свойством Никиты было то, что его организм почти не реагировал на медикаменты. Есть такие люди, которых в связи с этим особо трудно лечить. И Сергею Григорьевичу было с Никитой трудно. Временами ему приходила мысль: может быть, лекарства не действуют потому, что Никита на самом деле не болен? Врачи, которые проводили тесты и потом передали пациента Сергею Григорьевичу, вполне могли ошибиться. Тем более, сам Никита искренне верит в свою болезнь и рассказывает о ней так красочно, что нельзя не поверить. Его надрывные жалобы вполне могли сбить врачей-диагностов с толку. Да и как застраховаться от ошибки в такой области, где возможная болезнь и свойства характера зачастую сплавлены воедино?
Мысль о том, что Никита здоров, время от времени посещала Сергея Григорьевича. Но пока что это была лишь неподтвержденная догадка. А врач не может дать подобное заключение, если не убедился окончательно.
– Значит, плохо себя чувствуешь, – продолжал он беседу с Никитой, всегда начинавшуюся одинаково (и кончавшуюся, увы, тоже). – А ты пробовал отвлекаться, как мы с тобой в прошлый раз наметили?
– Пробовал. Я очень старался. – Никита всегда говорил правду, в его добросовестности можно было не сомневаться.
– Не помогает?
– Если заставить человека бежать по жаре в телогрейке, он все равно будет чувствовать, что жарко. И когда его заморозят, не сможет не дрожать от холода.
– К чему ты это? – не уловил связи Сергей Григорьевич.
– Если внушать больному, что он здоров, больной все равно останется больным. Ему все равно будет плохо. Поэтому как бы я сам себя не уговаривал…
– Положим, внушение немало значит, – не согласился Сергей Григорьевич. – Особенно в психиатрии. Да все древние методы лечения, все знахарство, шаманство основаны на внушении!
– Зачем вы об этом, – заволновался Никита. – Знахарство и шаманство − виды колдовства. Все это связано с нечистой силой, которая приходит через колдунов… все это очень плохо для человека!
То же самое, только более доказательно, сказал бы и отец Сергея Григорьевича. И мамочка замахала бы руками, если бы услышала о знахарях и шаманах.
– Хорошо, Никита, посмотрим на вопрос с другой стороны. Какова главная христианская добродетель – смирение? Вот и научись воспринимать болезнь со смирением, тогда она будет знать свое место. Как собака под столом…
– Собака под столом кусает за ноги!..
– А ты терпи. Иначе где же твое смирение? Что ты думаешь, тебе одному тяжело? Да если хочешь знать, страдающих депрессией сейчас пруд пруди. Скоро их станет так много, что легче будет пересчитать здоровых!
– Я знаю, Сергей Григорьевич, – грустно согласился Никита. – Но тогда – тем более плохо.
– А ты не опускай руки! Ведь люди и приходят сюда затем, чтобы вылечиться. Вот, например, вчера у меня была пациентка, на которую временами накатывает такая тоска, что она слова сказать не может, да еще ревет в три ручья.
