Когда Сережик подрос, Сергей ощутил, что сын намеренно отдаляется от него. Сам он давно уже не жил у конфетной лисички, которая оказалась чрезвычайно пустой, липкой и утомительной – как конфеты, когда переешь их сверх меры. Он уже был кандидат наук, ему выделили отдельную однокомнатную квартиру. После второго развода Сергей хотел вернуться в семью, которой для него всегда подсознательно оставались Нелка и сын. Но не тут-то было! Уязвленная женская гордость оказалась сильнее доводов рассудка и даже сильнее любви, которая, как угадывал по некоторым признакам Сергей, все еще испытывала к нему бывшая жена. Но, несмотря на это, а точнее вследствие этого, Нелка не могла сблизиться с ним опять – боялась пошатнуть свое едва установившееся душевное равновесие, которое с таким трудом обрела за эти несколько лет. Когда человек пережил слишком много горя, он уже не годится и для радости.
– Но ведь лечат противоположным! – горячился Сергей. – Мы ведь изучали психологию и знаем, что лучшее лекарство от стресса – положительные эмоции!
– Это когда стресс только что произошел… Вот смотри, – Нелка подняла с полу книжку арабских сказок, брошенную перед тем Сережиком. – Когда джин просидел в бутылке тысячу лет, он думал: «Озолочу того, кто меня выпустит». А когда прошла вторая тысяча лет, он стал думать иначе: «Того, кто меня выпустит, я разорву на куски!».
– Значит, ты решила разорвать меня на куски?
– Нет, Сережа. – Нелка вздрогнула от подавленного вздоха. – Пусть у тебя все будет хорошо. Но дело в том, что я уже не могу второй раз… Из склеенных чашек не пьют…
Определив поведение жены как женскую блажь, он кинулся за помощью к родителям, страстным желанием которых было восстановление его семьи. Сергей полагал, что отцу следует легонько надавить на Нелку, которая к тому времени во многом от него зависела: и в бытовом плане, поскольку Сережика растили Савицкие, и в моральном. Ведь отец был сильной личностью, на которую тянуло опереться в жизненных испытаниях. Несомненно, он морально поддерживал Нелку все эти годы – следовательно, его мнение не могло оставаться для нее пустым звуком.
Казалось бы, все логично. Но, изложив свои соображения отцу, Сергей встретил неожиданный отпор. В таких случаях давление неприемлемо, твердо сказал Григорий Сергеевич, только сама женщина может решить, простит она или нет. Да, все мы желаем, чтобы вы вновь сошлись, хотя бы из-за того, чтобы Сережик рос в полноценной семье… Однако никто не в праве вмешиваться.
– Но ведь так будет лучше, – бормотал смущенный неожиданным поворотом дела Сергей. – Для нее самой так будет лучше…
– А уж это ей решать, – повторил отец, упрямо склоняя свою породистую голову в темных с сединой завитках. – Я, например, уверен, что для тебя было бы лучше, если бы ты поверил в Бога. Многократно лучше! Но решать это следует самому тебе, а насчет ваших отношений – Неле. Нам остается ждать ее решения…
В результате они так и не сошлись. Нелка осталась верна присущему ей максимализму: либо тебе все, либо ничего. Пока родители были живы, Сергей часто видел Сережика. Сын рос в той же памятной ему с детства квартире и в той же обстановке, разве что время было уже другое. Смягчившаяся с годами Нелка сняла прежние запреты насчет религии и даже разрешила парня окрестить. Отец тут же признался, что много лет назад уже свозил внука в церковь, под предлогом гулянья, и внук давно крещеный. «Хорошо погуляли?» – спросила тогда их Нелка по возвращению. «Я купался», – гордо отвечал малыш. «Гляди-ка ты, даже купался! Значит, вы ездили за город?» Было лето, так что дальняя прогулка не вызвала особых вопросов; наоборот, Нелка в очередной раз растрогалась такой исключительной заботой об интересах ребенка. А отец и мамочка, конечно же, не преминули приписать мудрый ответ Сережика Божьему промыслу.
