Карл попытался сохранить лицо:
– Нельзя ли сделать так, Ваше Величество, чтобы согласие Его Святейшества было получено к Рождеству и тогда же состоялась моя свадьба?
В ответ Филипп IV расплылся в улыбке:
– Поверьте, Ваше Высочество, ничто не доставило бы нам большего удовольствия, но, поскольку это вопрос совести, решать должны теологи.
В честь так называемой помолвки была устроена грандиозная коррида, во время которой дворяне забили насмерть двадцать три быка. После обычного шествия по ярко разукрашенным улицам, по которым Филипп и Карл ехали бок о бок, король отправился во дворец графини де Миранда, чтобы переодеться и подготовиться к церемониям. Дворец был великолепно обставлен для его приёма и обит белым штофом, залы искусственно охлаждались и благоухали. Хозяйка торжественно встретила его у дверей и накрыла стол с угощением, «состоящим из всевозможных консервов, сушёных сосисок и кондитерских изделий на розовой воде восьми различных сортов». (Муж Изабеллы был большим сластёной).
Несмотря на все празднества и банкеты, Карл и Бекингем теперь ясно видели, что их просто дурачат, и стремились только к тому, чтобы удалиться с достоинством. Оливарес же всё ещё притворялся, что страстно желает этого брака, и выказывал желание отправить инфанту с принцем, «чтобы выгнать их всех из Испании разом», как он шутливо выразился. Но Бекингем теперь уже не скрывал своего враждебного отношения и был полон решимости заставить принца отказаться от всех обязательств, связанных с этим браком, если только инфанта не будет сопровождать их в Англию.
Таким образом, «любовный роман» Карла близился к концу. Глупая авантюра привела к тому, что одна сторона взяла на себя обязательство придерживаться курса, угрожающего стабильности Англии, в то время как другая не была связана никакими обещаниями. Однако наибольшим ударом для короля Якова стало пренебрежительное отношение к его требованиям в отношении Пфальца.
– Что касается Пфальца, – писал Карл своему отцу, – теперь, когда мы надавили на них, мы обнаружили к этому два препятствия: во-первых, они говорят, что у них нет надежды уладить это дело без женитьбы Вашего внука на дочери императора… дабы он воспитывался при императорском дворе; и второе заключается в том, что, если даже они вернут его (курфюрста Фридриха) земли, они не восстановят его чести.
Принцу действительно пора было уезжать, поскольку печальная роль, которую он и Бекингем сыграли в Мадриде, и их долгое отсутствие вызвали серьёзное недовольство в Англии. Даже шут Арчи порицал цель их путешествия прямо в лицо Бекингему. Разгневанный герцог пригрозил, что прикажет его повесить.
– Никто никогда не слышал, чтобы дурака вешали за болтовню, – дерзко парировал Армстронг, – но многих герцогов в Англии вешали за дерзость.
В ответ Бекингем поспешил отослать шута домой. Встретившись с Яковом I, тот заявил:
– Вашему Величеству следует поменяться со мной головным убором.
– Это почему? – спросил король.
– Потому что не я послал принца в Испанию!
– А что ты скажешь, если принц вернётся домой?
– Я с удовольствием сниму шутовской колпак с Вашей головы и отправлю его королю Испании.
Тем не менее, 29 августа Филипп IV провёл Карла в парадный зал попрощаться с королевой и инфантой, которым принц дал всевозможные заверения и обещания. Бекингем в этот раз не сопровождал его, желая, как говорили испанцы, «иметь отдельную честь для себя». Тем временем с благословения Оливареса для короля Якова писалась длинная история о проступках и бездействии Бекингема во время пребывания в Испании, о его жестокости, грубости, дерзости, отсутствии дипломатичности и неопытности в делах. Таким образом, кардинал-герцог решил сделать Бекингема козлом отпущения в качестве дополнительной гарантии для себя.
